— Вить, у тебя сейчас иголка в боку, — невозмутимо напомнила Вера, подняв взгляд от раны и приспустив медицинскую маску, чтобы глотнуть свежего воздуха.
Обвела взглядом «рыцарей круглого стола». От внимательных глаз не укрылись периодически бросаемые в её сторону невербальные сигналы Вжика. «С этим надо что-то делать…» — подумалось Вере. Снова надвинула маску по самые глаза, посмотрела на сидящего Могилевича снизу вверх, проговорила несколько приглушённо сквозь ткань:
— Ты как-нибудь поменьше негодуй и хоть не так активно дебатируй — воткнётся же ненароком. Сильного вреда, может, и не нанесёт, но приятного мало.
Снова перевела взгляд на программиста, уплетающего варенье.
«Точно надо», — как-то обречённо утвердилась в мысли. В другое время в Вере взыграл бы азарт экспериментатора, проверяющего гипотезу, но сейчас занималась заря, и сон вовсю заявлял права на уставший мозг… Что же возьмёт верх, базовая физиология или порождение высшей психики — любопытство?
Сложно было определить по сосредоточенному лицу Вяземской, снова принявшейся накладывать ровные стежки. Про себя она радовалась, что остановилась на верном решении всё-таки зашить рану. Можно, конечно, было обойтись без этого, при условии соблюдения низкой двигательной активности. Однако на счёт этого у Веры были сильные сомнения — и правда, не успел Могилевич присесть на табурет (но право, уж лучше бы на диван лёг — так бы гораздо сподручнее было орудовать иглой), как принялся рассуждать о новой операции. Да и сама ситуация с их заданием, требующим срочного выполнения, исключала постельный режим капитана на недельку-другую. Нет, точно надо было шить.
Вот Вера и шила, про себя соображая, что бы эдакого сотворить с Михаилом, дабы получить однозначный ответ на свой зародившийся в голове вопрос. Не укрылся от неё и невольный жест капитана. Прячет ногу — стесняется. Психотравмирующее событие. Чего ж тут непонятного? Лучше не лезть с расспросами и вообще внимание на том, что заметила, не акцентировать.
— Порядок, — спустя некоторое констатировала Вяземская. — Но от балетных пируэтов в ближайшие дни лучше воздержаться.
А алгоритм действий в голове уже созрел. Шаг первый. Вера направилась прямиком к Вжику.
— Мне чайку, — фраза, лишённая всякой натянутости.
С этими словами она ловко выудила из рук Михаила чашку и отпила, приложившись губами к краю ровно в том месте, где касался он.
— Благодарю, — прозвучало столь же непринуждённо.
На этот раз Вера отправила в рот ложку клубничного варенья, «случайно» испачкавшись.
— Ох, хорошо, что не на рубашку, — «смутилась» она.
Провела указательным пальцем по нижней губе, стирая следы своей «неуклюжести», и вдруг поспешно, как бы украдкой, слизнула бордовую капельку. Короткий взгляд на Вжика вкупе с милой улыбкой. Мол, ну а что здесь такого? Не пропадать же добру. И вот Вера уже обращается к остальным, будто и не смотрела вовсе, и не было только что этого очаровательно-невинного и вместе с тем соблазнительного жеста.
— Молодёжи у них много… — проговорила она в пространство, обращаясь, по-видимому, ко всем сразу. — Паренёк, которого я оперировала, совсем ещё зелёный. И мне показалось, что он сам до конца не понимает, что натворил, и вообще всю степень серьёзности своего поступка. Идеальный рядовой исполнитель для главарей — горящий праведным огнём бунтарства, но при этом не особо задумывающийся о последствиях. Конечно, же, это юношество. Отсюда так много сочувствующих среди студентов. Неудивительно, что все эти националистические идеи с идеалами борьбы, противостояния, отстаивания своей независимости так прижились. На благодатную почву ложатся. Хорошо знает верхушка свою целевую аудиторию, одним словом. И точки воздействия тоже. Мы с Андреем займёмся университетом, но можно подробную легенду не прямо сейчас прорабатывать? — взмолилась она Агапову. — Поспать бы чуток.
А меж тем не переставала всё это время наблюдать за Вжиком периферическим зрением.