— Александр…
На её родном языке его имя звучит точно так же. И она называет его именно так — Александр. Не на испаноязычный манер, как представился он, не переделанно и адаптировано — Алехандро. Имя, как и самого человека, кощунственно ломать и переиначивать. Его дóлжно принимать целиком, в первозданном виде.
Мириам улыбается мужчине и мягко смыкает объятие. Рука с прохладными, ещё не согревшимися пальцами ложится в крепкую мужскую ладонь того, чья страна станет погибелью для её родины. Она уверена в этом.
«Расскажешь мне? О себе. Обо мне. О чём-нибудь. Что хочется. Нам же можно разговаривать во время танца вот так… без слов», — говорит её лёгкое приглашающее к безмолвному диалогу пожатие.
Воспоминания… Какая подходящая мелодия играет сейчас, удивительное совпадение. И Александр вспоминает. Образы прошлого — вязкие, скорбные, терпкие, словно угольный грифель, окрашенные в цвета чёрно-серой плотной дымки — сменяют друга друга, и тянутся, тянутся, нескончаемые, неиссякаемые… Сколько же может претерпеть один человек на своём коротком веку?
А Мириам просто чутко прислушивается, полуприкрыв глаза, едва касаясь лбом его щеки. Не вмешиваясь, не перебивая. У неё всегда хорошо получалось слушать и слышать. Говорит лишь её тело. Не для всех, а для того, кто поймёт. Для того, с кем она танцует сейчас.
«Воспоминания — это часто больно, знаю. Понимаю как никто другой. Ведь и у меня так же…» — отзывается женская ладонь, лежащая на его плече, поглаживающе соскальзывая ниже: «Не думай об этом сейчас, не надо».
Александр ведёт корректно, уважительно и трогательно бережно будто она — редкий цветок с хрупким стеблем: сожмёшь чуть сильнее — и сломаешь, загубишь нежную красоту. Давно никто не обращался с ней так… И Мириам с замиранием сердца отвечает благодарно. Она словно тёплый воск в его руках — принимает, понимает его желание с полуслова, полужеста, обволакивает… и подхватывает движение, органично, без вычурности дополняет, привнося нотки гармонии и утончённой элегантности в их совместную элегию, которая рождается прямо сейчас здесь, на танцполе.
Здесь нет главного и зависимого, старшего и младшего, умудрённого опытом и совсем незрелого. Здесь есть глубинное понимание двух израненных душ, умиротворение, покой, внимательная бережливость.
«Какая разница сколько тебе лет? Душа не стареет. Ты прекрасен», — говорит её взгляд.
«Ты мужчина, я женщина, и нам хорошо рядом. Вот и всё, что имеет значение сейчас», — и объятие становится раскованней, ближе, доверительней.
Последний растворяющийся в воздухе аккорд. Рука Александра касается её открывшегося бедра — и словно по волшебству Мириам раскрывается подобно бутону, отдающему аромат. И теплеют холодные пальцы. И дыхание, вырывающееся сквозь разомкнутые улыбающиеся губы, так сбивчиво… От радости?.. Волнения?.. Предвкушения?..