Хорхе понимает. Он кивает:
— Жизнь мужчины — обязательства. Перед собой, перед семьёй, перед товарищами, перед страной. Даже танец — обещание. Его главное отличие — быстрое завершение. В этом, пожалуй, разница. Ты знаешь, что простое закончится. Как ты верно говоришь: нет будущего.
Он затягивается папиросой и смотрит на Анджея. Где-то в глубине души шевелится чувство, похожее на жалость, но в лице оно не отражается. Хорхе не представляет каково быть оторванным от своей страны, языка, семьи, но он не оскорбляет поляка.
— Нацисты в Польше. А теперь и, — он указывает на Хоффманна, — в Аргентине. Скажите, вы партийный?