Хорхе смотрит на Соль и видит упрёк. И боль. Он удивляется.
Он не хотел этого. Конечно, нет. Он просто хотел поцеловать прекрасную девушку.
И теперь её глаза едва ли не наполняются слезами. Неприятное чувство. Свербит внутри.
Он провожает её. Недалеко: прочь с танцпола - на нём не говорят, не мешают.
Он слушает смесь её благодарности с извинениями. И снова мотает головой:
- Нет, - отрезает. - Вам не за что просить прощения. Виноват я: позволил себе лишнего.
Он смотрит без улыбки. Хочет оправдаться, объяснить, но молчит. Ни к чему: только сделаешь хуже. Она явно хочет уйти, зачем задерживать?
- Вы прекрасны, - повторяет, забыв, что минуты назад шептал "ты". - И это, без сомнения, был один из лучших танцев в моей жизни. Спасибо.
Она просит не провожать, но он следует за ней взглядом. Горько на душе. Хочется выпить, хоть и щекочет мысль: не хватит ли? Не кальвадос ли целовал? Тянет уйти. Закончить этот вечер, поспать ночь, дождаться утра, ареста. Но нет. Работяга ухмыляется криво и невесело: так просто он не сдастся. Решил, что хорошо проведёт время, значит так оно и будет. Тем более: бывало и хуже. Глупее, неловкее, страшнее.
Он возвращается за столик к поляку и механику. Заказывает мате: время выпарить алкоголь, придти в себя. Пьёт раскалённый, проваливающийся прямо в желудок напиток и думает одну-единственную мысль.
Там, в женском туалете сейчас страдает девушка. Из-за него. И непонятно, как это исправить.
Бездействие, беспомощность злят.