Великодушие Софии было открытием для Эстер, приятным открытием, нужно сказать. Она сама была ревнива, порой до безумия и частенько представляла себя богиней Метидой, безжалостной и жестокой. Эстер никогда не принимала расхожую тираду о том, что месть должна быть холодным блюдом. Она мстила, пока эмоции были горячи. Вот только никто из обидчиков так и не пострадал - Эстер использовала то оружие, которым владела лучше всего, и это были стихи. Многие удивились бы, если бы узнали, что мрачные и неприглядные образы поэтесса писала с них.
Но Эстер всегда удивляло великодушие и восхищало. Как и теперь.
- Ты, право же, открылась мне по новому, София, - сказала поэтесса искренне, - А вот я не умею прощать, даже ради всех удовольствий мира.
Она покрутила бокал, не отрывая взгляд от девушки.
- И да, я азартна. - Эстер перевела взгляд на Александра - Русский... Он, знаешь, очень русский и в то же время очень испанец. Ты должна с ним потанцевать, тогда сама поймёшь, о чем я. Но не думай, что я собираюсь сидеть сложа руки. А кальвадос...кальвадос подождёт.