Есть два типа женщин слушающих стихи - понимающие и прослушивающие. Вспомните школу, девочку-отличницу, выходящую к доске и начинающую громовым голосом, непременно с выражением, оглашать элегию так, что только стекла не дрожат. Учитель улыбается: "Гут". Подобное стремится к подобному и ни один из двух в этой ситуации не понимал стихов, даже близко, вручая их как продавцы - громкостью и смешными акцентами. Признаться, я не ждал многого от милой девушки из Аргентины, даже у европеек вполне нормальной реакцией служил важный вид, так голуби надуваются если съели что-то не то. Что же... Иногда жизнь удивляет приятно. Она слушает. Внимательно, вдумчиво, не уходя мыслями в район бара, но и не страдая от явных потуг что-то осмыслить, стало быть и правда слушает и понимает... Порой двум людям достаточно сойтись вместе, чтобы принести в танго-вечер легчайший оттенок одного из ноктюрнов Шопена. Так... Неожиданно и... О чем я вообще думаю? О чем? Точно Минос лезу в душу, выворачивая ее наизнанку, проверяю, выверяю, так ученые бьют крыс током... Я этого не заметил... Не заметил до конца, а когда осознал - стало невыносимо стыдно. Девушка искренне захотела послушать Гете, испанка - на немецком языке, а я тут разыграл из себя практически "комиссию по оценке профессиональных навыков" Бухенвальда! Стыдно. За это - стыдно. Не за пролитое вино, не за многочисленные неловкости, даже не за то, что возможно ставлю девушку в неловкое положение, а за это - за то, что изначально воспринимаю людей, в особенности женщин, с явным подозрением. Она смотрит на меня ласково, даже как-то грустно, а я думаю впервые не о том что чувствует Микаэла или что наполняет меня самого, нет, я задумываюсь о жизни в целом. О том как я механически делаю речевые приемы один за другим, точно в двадцать пять лет, сам не замечая этого. О том, что я до сих пор не женат, на пальце моем нет кольца, и даже Германия как невеста уже занята человеком, с которым я не дерзнул бы соревноваться даже во сне. О том, что Герлен действительно пахнет волшебно, маленькая частица красоты в большом мире, а вовсе не повод для похвалы хорошему вкусу. И наверное впервые я смотрю на свою такую знакомую и в то же время незнакомую собеседницу, иначе. Вне рамок этикета, светской этики, что позволяет мило щебетать весь вечер не сказав ни единого делового слова. Впервые я замечаю влажный лиф, хоть и нельзя, и внезапно не обнаруживаю в себе насмешливости, равно как и лицемерного соболезнования. Впервые задумываюсь, какова эта девушка не в богеме, откуда она пришла, не здесь, где находится, но дома, там, куда потом пойдет... Когда снимет с себя украшения, пройдет по полу босиком и укутается в одеяло, одна или нет, во что будет погружён ее ум? К чему будет тянуться ее сердце? Наконец впервые я пытаюсь, действительно пытаюсь понять чего она хочет, сейчас, в эту самую минуту, а совсем не завтра, не потом... И ответ может быть лишь один, ведь они все здесь за одним и тем же, чтобы забыться или забыть, чтобы наполнить музыкой ритмичное постукивание метронома от смены к смене... Я больше не улыбаюсь. Не отвечаю. Лишь слегка киваю туда, где совсем скоро начнут танцевать. Надеюсь Микаэла простит мне эту легкую дань местному обычаю - во время кабесео следует молчать.