О чем может думать мужчина, с ослепительной улыбкой ожидающий женщину, с бокалом вина в руке, парой собственного изготовления иголок в сердце и множеством идей по исправлению сложившегося досадного положения в голове? Наверное он волнуется, удастся ли отстирать платье? Лениво разглядывает всех вокруг, ожидая, когда наконец сбросит с себя ярмо долговых обязательств? Он - возможно. Я же человек военный, и оттого прежде всего думаю о деле. Предположим платье испорчено безнадежно. Здесь все относительно просто - фройляйн будет отвезена домой на посольской машине, Ханс закажет ей ужин из ресторана и даст немного денег на покупку нового платья, а на следующий день девушку ждут прекрасные цветы, собранные одной милой флористкой (желтые или розовые - никакого белого и красного), и письмо с извинениями за подписью военного атташе Германского Рейха. Кажется это соответствует приличиям, более того, даже посол ни к чему не придерется - Эрих просто не устоит перед перспективой показать Аргентине немцев в куда лучшем свете, чем это делала американская пропаганда. Здесь живут суровые люди, всегда смотрящие скорее на дела, чем на неправдоподобную болтовню о пожирателях младенцев. Что отнюдь не отменяет искренности моего желания помочь, пусть и вопреки протоколу, и с угрозой статьи в какой-нибудь левой газетенке - "военный атташе Германии развозит фавориток по домам на личной машине". Угроза убить репутацию девушки таким образом конечно реальна, но в конце-концов никто не просит везти ее с гудками и "Разойдись! Разойдись!"
Куда сложнее всё если платье спасено. По законам жанра мне стоило бы пригласить ее, но одна мысль о карих глазах воскрешает в памяти Софи. Та была хоть и девочкой, а все же женщиной, страстной и жаждущей любви. Танго - сильный танец, и я чувствую, физически чувствую как нога моя задумчиво повисла над теми же граблями. Ведь безымянная незнакомка задрожала, стоило мне коснуться ее, вдобавок извинившись за собственное облитое платье. Если она конечно не считала офицера чем-то вроде бандита или правоохранителя, но такой вариант казался чем-то маловероятным. Руководство Аргентины куда ближе к Рейху чем к англосаксоеврейскому миру, население слышит сводки событий так, как если бы шла война между Бельгией и Люксембургом. Стало быть дело во впечатлении. В эмоциях. А если я сейчас приглашу ее танцевать или тем более - быть моей дамой этим вечером, как на это отреагирует девичий ум и сердце? Не разбудит ли природную тягу к тому чтобы любить и быть любимой? Или, упаси Боже, незнакомка решит что господин военный атташе пожелал полакомиться молодым девичьим телом. Это еще хуже. Таким образом я остановился на том, что побуду какое-то время возле фройляйн, не выдвигая к ней никаких предложений, после чего еще раз извинюсь и... Вот! Попрошу у нее пообещать мне танец. Одну из мелодий, не более. Не уточняя, какая именно танда. Неловко конечно, но и не столь неловко как полное забвение.
Потому немного припозднившуюся Незнакомку, я встретил на откровенно оптимистичной ноте. Тем более платье практически не пострадало, а натянутая улыбка выдавала даже хрупкую ниточку взаимопонимания, которая протянулась между нами с носовым платком и бокалом вина. И тут - Ужас. С большой буквы. Как будто ей только что предложили "временно", "до выяснения обстоятельств" пожить в районе Освенцима. Нет, я конечно встречал стеснительных фройляйн, даже в Париже, где девушки не носят белья под одеждой, но все же такая реакция была откровенно не тем, на что я рассчитывал... В чем же дело? Признаться, пришедший на ум ответ мне не понравился. Кажется, испанка решила, что я собираюсь заявиться к ней лично и возможно с вполне конкретными намерениями, включающими в себя расставание с платьем, и внезапно моему внутреннему взору предстала совсем иная картина. Зрелый мужчина "случайно" сталкивается с молоденькой девицей, ведет себя предельно обходительно, получает адрес, танцует только с ней, обильно подливая в огонь страсти вино, на следующий день (если не успеет в первый или девушка понравится) приезжает по указанному адресу с подарками... К такой жизни привыкли все девы, что жили к западу от Германии, равно как к востоку - ждали красноармейцев, берущих своё силой. Страшные люди. Страшные жизни. Сознавая всю бесполезность попыток убедить, что "я не из таких", я был вынужден прибегнуть к нечестивой хитрости. Записная книжка исчезла в кармане.
- Понимаю ваши опасения и охотно отступаю. Но позвольте хотя бы узнать ваше имя, прежде чем оставить вас в покое? Михаэль Хоффман к вашим услугам.
Целую руку.
А адрес курьер может и в справочнике посмотреть.