Хавьер понял, чему смеется Сабина, и сам хохотнул в ответ. Всё, что случилось, уже казалось страшной глупостью. Посмеяться над ней вместе лучше всего.
— Сейчас пойдем.
Он допил одним длинным глотком. «Лос Ноблес» такого не заслуживало. Хавьер, может, и научился отличать хорошее вино от плохого, но трепета перед ним испытывать не начал. Вино или нет, всё едино. Ребенком евший не досыта, Хавьер не привык вставать из-за стола, на котором еще что-то стояло. Как и Сабина — а в сущности как почти все люди, — он был больше всего последователен в мелочах.
Затянувшись еще разок напоследок, Хавьер уже приподнялся над стулом — и тут же сел обратно. Чьи-то быстрые руки сноровисто уставляли стол тарелками. Как в номере фокусника, перед Хавьером поплыли по воздуху салаты и горячее. Хавьер смотрел, не понимая: ничего такого он не заказывал. Должно быть, Сабина? Вопросительный взгляд. Да, она.
— Сабина… — Хавьер развел руками над нежданным изобилием. — Тебя что, дома голодом морят?
В шутливый вопрос нечаянно вкралась досадливая нотка. Еда пришлась некстати. Вино, невысказанное примирение и обещание танца уже приятно опустошили голову и будто всё тело; Хавьер казался себе легким как облако. В мысли о еде, напротив, звучали тяжесть и материя, а этого хотелось меньше всего. Как объяснить всё это другому человеку, если не управляешься со словами ловко, как Медина? Хавьер задумался, решая.
Боковым зрением снова уловил какое-то движение возле столика. Неужели несут еще еду? Но теперь это был не официант. Нескладный, добрый, еще не надышавшийся после танцев — перед ними стоял Эктор Промино.
В желтом свете лицо Хавьера вдруг стало восковым. Бродившая по нему улыбка застыла, как лесной зверь в свете фар. Нужно было что-то отвечать, но в мозгу испуганной птицей билась единственная мысль, разметав все прочие: сейчас, вот сейчас Промино заговорит про свое предложение.