Вечер наполнял кафе публикой. Словно мотыльки летят на свет - и на звук оркестра. Разные люди, разные судьбы. Так интересно угадывать кто и где.
Вот Хорхе цедит привычный кальвадос. Вот красавец-летчик в форме, притягивающей взгляды всех женщин, вертит в руках фуражку. Что ж, форма делает человека значимей. Оне не просто сам по себе - он входит в некую общность, братство по оружию. Так было когда-то и с ним, с Александром.Было и прошло. Но не часто Мигель появлялся тут в форме. Интересно, это что-то значит? Или нет? Все же война в Европе пока не касается Аргентины. А вот впорхнула белошвейка Эвита. Нет, может она и не белошвейка. Но от этого слова так приятно пахнет воспоминаниями. Когда мушкетеры короля и гвардейцы кардинала рубились на узких улочках Парижа, а трагичная Констанция Бонасье, верная королеве, спешила навстречу своей гибели. Верность не той? Или не тому? Длинноногая красотка, чей взгляд манит и обжигает - о, как приятно сгорать в ее пламени. Официантка скользит между столиками, одаряя всех божественным ароматом кофе. У нее всегда такой восхитительный напиток. Она знает какой-то секрет? Или просто хорошо делает свою работу? Вот девушка в черном платье сидит - и явно готовится к разговору. Скользит по кафе симпатичная, но уже совсем не молодая женщина. Годы... Годы... Они украшают вино, но безжалостны к женщинам. Впрочем, по ней не скажешь, что этоее сильно смущает. Грация и элегантность. А еще - девушка из кофейни. Та самая. В изящном платье. Фиолетовом? Или каком? Черт, как просто в кино - всего два цвета и их оттенки. Хотя, говорят, уже снимают и в цвете. Интересно, что делает она тут - красивая и молодая? Хотя что за вопрос. Не Дворцовая площадь - там маршируют, не пристань - там прощаются, не церковь - там венчаются. Милонга - и тут танцуют. Грустно усмехнувшись, Александр смотрит на нее, просто взгляд из-за газеты, уже не просто рассеянно, но еще и не приглашение. Блеск молодости в ней уже смешан с мудростью зрелости. Такая достойна большего и лучшего, чем седой эмигрант с изломанной душой. Но танго уравнивает всех. Как и смерть. И он обязательно подойдет к ней - чуть позже. Не сейчас. Блестящие иностранки - желанная добыча. Не по зубам. Не по карману. Боже, да что это со мной? на лица можно смотреть вечно - как на море. Перебирать каждое - как гальку на берегу. Но ...
Пылкая испанка Эстер, такое вот воспоминание с последней войны, смотрит на него. Общие места - она жила, а он воевал. Теперь оба далеко и оттуда, и от своей родины. Ее ухоженные руки скользят по платью, пробуждая желание - танец. И взгляд. Не прищуренный взгляд пулеметчика, не цинично-равнодушный полкового врача, не испуганно-забитый новобранца. Взгляд Женщины, которая знает, чего хочет. Или кого. Такой взгляд нельзя не заметить и нельзя игнорировать. То есть можно - один раз в жизни. И потому весь мир сузился до женщины в красивом платье тяжелого шелка цвета вина - как в прицеле. Все остальное исчезло - и даже музыка, казалось, стала тише.