День, начавшийся относительно неплохо для ситуации, когда ночью ты вынужден спасаться из сжигаемого хобгоблинами города, прошёл, откровенно говоря, так себе, и к вечеру Ярви прибывал в довольно паршивом расположении духа. То есть был самим собой. Полгода вынужденной лёжки в Фаэндаре явно не лучшим образом сказались на его охотничьих умениях, и к ужину он добыл лишь горсть грибов, в безвредности которых был наиболее уверен, немного дикой земляники и тощего уставшего от жизни зайца. Ни выживших, ни косули, в которую он дважды промазал с сорока шагов из гребаного арбалета, ни чего-то ещё полезного. Прямо скажем, спорное достижение, да ещё и разведчики, ушедшие проверить "ущелье Хема", назад не торопились. Хотя, может им и рано ещё. Может что-то ещё заодно решили осмотреть.
В итоге, в момент, когда из леса к лагерю вышел мертвец, Хромой сидел чуть в стороне от сгрудившихся около костра фаэндарцев, которые, передавая по кругу бутыль, тихими голосами вспоминали тех, кто остался "там", и глодал ножку разнесчастного кроля. Своих близких он проводил обратно в сырую землю много лет назад, в задушевных разговорах и чужой руке на плече не нуждался, так что бредущую на огонь фигуру заметил лишь немного позднее часового и эльфийки. Заметил, подобрался и вышел чуть вперёд, встав перед тем, что выглядело взлетевшим на воздух вместе с мостом колдуном, с выражением лица, означавшим, по всей видимости, "я действительно рад видеть тебя, но ты же, мать твою, мертвый".
— Привет, "друг", — негромко проскрежетал Ярви, оглядывая "точь в точь Марка" с ног до головы. — Ты призрак или лесной дух, носящий чужие лица? Колдун вчера пошёл на смерть и нашёл её. Мы все видели, как взорвался мост. Ничего не хочешь обьяснить?