Увы, так бывает, Лиззи, когда человек хочет удержать прошлое в своих руках. Когда он окружает себя букетами, сувенирами, подписанными открытками и прогоркшими духами, когда он складывает в стопочки непрочитанные, оставленные давным-давно книги. И он уже конечно не хочет возвращаться к этим пыльным страницам, но и отпускать их не желает. Так бывает у отцветающих женщин, которые желают ухватить своё прошлое: перетащить его из времени прошедшего, в это тяжелое, всегда тяжелое время под названием: «сейчас». Ведь прошлое, оно отчего-то видится добрее, оно кажется уютнее. Милосерднее, если можно так сказать...
Вот и тетя твоя попала в эту ловушку, Лиза. Всё что она собирала, всё, что она копила, всё что хотела удержать – стало хламом, оно рассыпалось в ее руках, почернело, как головки увядших роз. Стало жалким, как паутина свисающая с люстры. Но тётушка не позволяла навести здесь лоск, все эти вещицы были ей дороги – все эти вещи вросли ей в сердце; по сути мусор, но за мусором таился живой, умеющий страдать и помнить человек; и все эти осколки - эти осколки принадлежали тетушки Софи. Это была её душа обратившаяся осколками.
…Наверняка этот засохший букет роз принес ей дядя, ты права, Лиза! А фигурку совы подарил давний потерянный друг, тот самый друг, которого могли бы звать Альбертом: он уже давным-давно исчез из жизни, как говорится, развели в разные стороны ветра судьбы. Но когда-то он вручил Софье памятный презент из своей поездки за границу.
Эта книга сиротливо возлежащая на столике и покрывшаяся вековой пылью – сентиментальный дамский роман о большой любви, только трудно окунуться в эту самую любовь, если нет вестей с фронта. Если дядя больше не пишет и всё что от него осталось, это свернутое треугольником письмо. Вот оно – рядом с книгой - зачитано до дыр.
Всё что находилось в этой комнате, казалось душой тетушки Софи. Тетушка лежала в постели на своих батистовых кружевах, а комната ветшала, словно бы почуяв тетушкин крах. Это ведь ужасно, когда женщина теряет надежу! Когда она и не умирает, и жить как живёт больше не может: тогда всё вокруг нее или вянет, или превращается в кристально белый, безнадежно холодный лёд.
А покуда была надежда, Лизонька, она ведь тебя сюда и не звала! А сейчас, то ли приняла тебя, полюбила, вопреки собственному желанию… то ли просто, ей было уже все равно, какое зрелище откроется одной любопытной девочке.
- Ты сегодня выглядишь вполне достойно… - тепло вдруг начала миссис Софи. – Только очень уж бледна! – вдруг резко выкрикнула эта женщина, дернувшись в постели. – Ешь как следует, а не то каждый скажет, будто я морю тебя голодом, будто у Софи Эдгаровны не имеется души… Вот что они скажут, вот! Но я напишу тебе записку, да, если мигрень не умучает, если я буду в состоянии поднять свою бедную руку. Ох, не раздражай меня, Лизи, и накажи несносного Андрэ. Он не должен ходить во двор ночью, опасные заброшенные места так и тянут упрямых мальчишек, он сломает ногу и у него сгниет голова. Голова – потому что он совсем дурной мальчик! Следовало бы оставить его без сладкого, но я так слаба… так слаба… Нет, Лизи, мне не нужна уборка, когда я наконец умру, вы сможете освободить эту комнату и поставить сюда фортепиано. Оооо! Я знаю, Анна Гретхен меня просто ненавидит, черствая ледяная немка. Она хочет устроить в моей комнате музыкальную комнату и поселить здесь своего ужасного попугая!
Тетушка Софи вдруг всхлипнула, а потом улыбнулась.
- Значит, тебе нравится мой чепчик, дитя? И ты веришь, что Он жив?... Да, я тоже верю. НО надежда злая вещь, девочка, о поверь мне, она отрываем нам крылья словно мухам! Сердце женщины – что глупый пёс. Ну хватит, я так устала, у меня мигрень и грудная жаба. Иди и пиши своё письмо, Лиззи. И НЕ МОТАЙ МНЕ НЕРВЫ, Я РАСПИШУСЬ, ЕСЛИ БУДУ СПОСОБНА НА ЭТО! – выкрикнула. А потом смягчилась. – Я знаю, Инга приготовила брусничный пирог, идите и поешьте с Андрэ, пока он не остыл. А я буду умирать в этой комнате одна, лишенная надежды… впрочем, попроси принести мне кусок пирога и этот твой забавный чай с бегемотом. Ты славная девочка, Лисхен. Но не задирай нос, я не потерплю задир в своём доме, учти это, Елизавета!
…Что ж, может тетя и не сдалась окончательно – в ней еще чувствовался огонь, истеричный, болезненный, но всё же огонь души. Может, она и переживёт этот личный крах.
Или дядя вернется с фронта и спасет её, Пифия же обещала.
- Флифком мало прифлуги, фыр-фыр-фыр, - обратился к тебе Кроль, когда вы пошли в столовую. Именно в этой громадной неуютной комнате тебя ожидал завтрак. Впрочем, не одну тебя, Лиззи, еще и братца Андрэ. – Ф былые годы фдесь водилось много прифлуги, маленькая мисс, а теперь фыр-фыр-фыр, фплофное разорение! У тех кто офтался, ефть причины фдесь остфаться и у каждого из них, мисс, припрятаны свои мрачные фекреты за душой! Поверьте мне, душенька. За известную плату, я могу вам их выдать. Меня зовут Хрон, маленькая мисс. Хрон. Пофелевающий временем. Нотариально-договариальный Джентльмен. Оплатите мои услуги – и я помогу! Фыр-фыр-фыр.
Кролик помахал разбитыми часами в своей лапе: достойно помахал, будто эти разбитые часы ещё на что-то годились…
«Секреты! – могла бы ахнуть красотка-Даша. – Я обожаю секреты, хи-хи-хи, всегда интересно сунуть свой миленький маленький нос в чужие дела! У каждого в доме есть какая-то зловещая тайна, ооо, почему бы нам все их не раскрыть?»
...
Столовая представляла собой огроменное, обласканное эхом да ветрами помещение с окнами от пола до потолка; с гигантским зевом камина. За длиннющим столом с львиными ногами можно было бы устроить целый приём – дамы и джентльмены сидели бы рядами. В комнатке прислуги было гораздо уютнее: там приятно булькал чайник, там пахло цветами, едой.
Но вам надлежало принимать пищу здесь. В этих гигантских, пахнущих плесенью стылых креслах за равнодушным деревянным столом. Над камином висела зачерневшая от времени картина: серые люди в серых римских одеяниях, пили серо-коричневое вино и поедали серо-коричневый же виноград.
Пламенно-алые шторы, сползали от потолка к полу кроваво-красными змеями, а Андрейка выглядел букашкой на фоне этой могучей, уставшей от времени мебели.
- Эй ты, сироточка! – почти весело позвал тебя братец. – Ты слышала ночью шум? Кто-то с кем-то дрался, ээге-е-е, и бил стекло. Оооо! Я прямо-таки таю! Я слышал, будто бы здесь спрятана секретная дверь, вот бы нам сказочно повезло, Лизка, если бы мы её нашли! Огромные комнаты полные пиратских сокровищ и разного прочего барахла, говорят в доме спрятан целый второй дом, а все ходы туда замуровали, представляешь! Пиастры и тысяча чертей! Ооо, наверняка там валяется пыльный скелет и бомба, иначе зачем бы они прятали тайные ходы, сечешь?
Вдруг замолчал и перешел на громкий шепот.
- Знаешь, бродяжка, вчера ночью я слышал как кто-то ходил за стенами и гремел цепью!