Это был маленький дворик затерянный в глуши, местечко между мирами, созданное для одной девочки Приграничья. Так она сказала, эта пернатая большая птица пахнущая корицей да печеньями, теплой этой выпечкой по утру, когда солнце освещает окна, а в стакане прохладного молока плещется блаженство. Большая сдобная птица, полуженщина-полузверь нарекла тебя Девочкой-с-Границы. Лиза.
- Не маленькая Лиззи, не большая Лиззи. Ах-ха. Та самая Лиззи, пропорциональная Лиззи живущая на границе миров. Ты нужна нам Лиззи! Не ребенок, не взрослая. Идеально выверенная по размеру, стеснительная моя девочка Лиззи. Не только добрые. Злые силы тоже постараются тебя захватить. Ты нужна им, Лиззи. Мраку, горечи, войне, гнили. Они придут за тобой, ОН пошлёт их за тобой. Для этих сил лучшее время ночь, Лиззи, но днём они охотятся тоже…
И блеснула своими темными тревожными глазами большая птица, ухнув совой. Уставилась на тебя внимательным хищником, Лиза, подрагивая перьями от возбуждения. Чудище как будто! Темноокая провидица со снежно-белым лицом, словно бы лишенным эмоций и индивидуальных черт, фарфоровой такой маской. Тонкие длиннопалые ручки задумчиво протянули тебе нечто тёмное, пахнущее той самой корицей восторженно великолепносто. Угощение?
Или что-то хитрее?
И кто она? Это большая чудная гостья, шуршащая перьями, похожая на павлина и остро отличающаяся от него. Она смотрела на тебя искоса, внимательной пичугой – оценивающе, задумчиво, внимательно. Моргала антрацитовой чернотой глаз, нахохлившись и подрагивая перьями.
- Оххо, говорю я. Смелая Лиззи. Очень одинокая Лиззи. Лиззи – осилившая дорогу в Тринадцатый час…
...
А ведь дорога и в самом деле была нелегка: пустой длинный коридор тянулся пыльной кишкой сквозь утробу этого старого Дома. Вначале было страшно и одиноко, стены прижимались к тебе опасно близко, норовя схватить и раздавить. Гнилисто-скользкая ветошь трогала лицо, а какие-то невидимые крючья на стене, вспученные пузыри штукатурки да груды брошенной рухляди под ногами, норовили сорвать с тебя плед-мантию. Подставить подножку, уронить лицом, зубами, носом! – о твердый камень. Чтобы стало больно, чтобы вдрызг, чтобы ярко красной мокретью озарить эти коридоры! Чудилось сиплое дыхание Арея крадущегося сзади. Кошмары напирали.
- Позови меня твар-рь, я стану твоим др-ругом. Я чую твой стр-рах, твар-рь. Когда ты пойдешь назад, твар-р-рь, я буду поджидать здесь.
А ты не звала, ты бочком-бочком пробиралась себе вперед, слушая шум дождя: он вдруг ворвался в эту ветренную ночь, заколотил по крышам, тронул мокрым языком своим черное дерево, погружая Дом в сочный мир запахов да отсыревшей пыли. Свеча предательски затрещала, зафыркала, чуть было не потухла, а потом вдруг успокоилась, высветив темную картину на стене.
Кто из слуг её повесил здесь, когда и зачем, в какие древние времена и чьему услаждению она служила? Неизвестно. На тусклой картине был изображен маяк – одинокая, бесконечно печальная башня посреди серого штормового моря, свинцовые волны напирали на нее, топили, новоровили сокрушить и растоптать. Море плевалось клочьями пены, наседая на твёрдый камень всей своей мощью! Но белый луч света пронзал мрак вопреки всем невзгодам – он приковывал к себе взгляд, обещая покой. Башня дрожала под ударами судьбы, стонала и хмурилась, возвышаясь себе упорно да гордо, звала корабли к последнему берегу, предупреждая о коварных скалах сокрытых в пучине. Бросала вызов морской стихии что была сильнее её, могущественнее её и конечно же гораздо древнее её.
Тусклая, изъеденная временем картина. Иззябшая куколка Даша прижалась поближе к девичьему телу: ей тоже было любопытно поглядеть на эту картину, а еще она дрожала на ветру, ведь куклы мёрзнут сильнее людей.
...Одетые в нарядные платьица искусственные эти люди, чувствуют мир даже острее своих хозяев, но когда им делают больно они не могут сказать об этом. Они просто всё чувствуют и запоминают. Это правда! У них нет своей собственной души, но у них есть есть искра – жизненная сила наполняющая каждую вещь которая сделана с душой.
«… Ах, мне это что-то напоминает, - могла бы сказать Даша, разглядывая свою хозяйку единственным азартным глазом. – И почему мы никогда не обращали внимания на эту дверь, Лиза? Скажи-ка на милость, фрр! Такие любопытные веселые подружки, странно, что мы никогда не пытались проникнуть в это интересное местечко? Или днём все обстоит иначе? Что думаешь, Лиза? Ах, не замарай моё платье дорогая, и свеча, смотри чтобы не потухла. Наша капризная свеча! Я не хочу оставаться в темноте такая красивая и прекрасная, кто знает!? Вдруг меня украдёт какой-нибудь тёмный маг проклятого леса, словно бы одинокую принцессу… Потребуется очень хорошенький кукольный принц, чтобы разбудить меня поцелуем, хи-хи. И у него обязательно должна быть корона с зубчиками и украшенный золотом меч, маленькие часики и лакированная трость с головой оскалившегося хоря…»
А свеча и в самом деле раскапризничалась, растрепалась - заплясал огонёк на тонком фитильке, рассыпая вокруг себя восковые слёзы. Наверное, Арей очень сильно желал потушить эту самую свечу, чтобы ты осталась в этих коридорах навсегда, чтобы потерялась, чтобы обратилась к нему за помощью. Приговорённая к дружбе силой! Или чтобы ты отказалась и умерла, бродя за стенами мачехиной спальни истончившимся призраком.
Но закончился уже коридор и показалась лестница, какая-то недобрая, крутая и коварная госпожа – с этими скрипучими зубьями ступеней изломанных, подстерегающих, вопящих во тьме клавиш.
Лёгкое гадливое ощущение тронуло ноги, когда ты поставила свои тапочки на это заледенвшее дерево - «бархат» роскошной накидки цеплялся за мерзенькие перилла, а теплые воспоминания блекли вытесняемые мрачной душой лесенки. Коварная как мысль подлеца, эта гадюка выжидала во мгле. Что-то недоброе порхало в воздухе, ощутимо тёмное и злое, вытесняющее светлые воспоминания, пожирая их без всякой жалости.
Нечто очень нехорошее изменило эту часть дома, оно сделало лестницу страшной… Возможно, это тот самый вопрос который следует задать Гостье: что же здесь случилось? Или спросить её о втором выходе отсюда, чтобы не возвращаться дурным путём назад? Или довериться Дому и поискать новый проход самой? Ведь это твоё царство, Лиза, ведь он принадлежит тебе по праву! Раньше твоей маме принадлежало, а теперь тебе.
Нога вдруг попыталась прилипнуть к пыльному утомленному дереву, погружаясь в него, будто бы в коричневое болото, но чуждо-фиолетовый свет уже залил это помещение, хлопнула дверь на улицу и ворвались тогда первые снежинки, неожиданные гости среди этой петроградской осени… Зло притаилось оскорбленное Красавицей-Зимой. Дом гордлеливо выпрялился удовлетворённо скрипнув, возможно, это он защитил тебя, Лиза, приотворив дверь в нужный момент? Услышал твои мысли, твоё восхищение – пожелал прийти на помощь, хотя и не мог спасать тебя каждый раз…
…А над головой бездна звезд, таких ярких и бесконечных светильников зажглась, что даже страшно. Фиолетовые, синие и красные цвета мешаются между собой клубами колдовскго пара. Бездной галактик сияющих ослепляя глаза.
Падают пушистые снежинки в этом потерянном дворике. В твоём собственном дворике, который уже давным-давно заброшен, забыт, осквернен разрухой в настоящей реальности, забит мусором, завален хламом..
Здесь же ласковое журчание воды да торжественные свечи туй – растений этих красивых, что напоминают южные кладбищенские кипарисы. Стрельчатое крыльцо в готическом стиле и каменные кружева неземных цветов. Конские головы с плюмажами – красивые гордые скульптуры! Печальная статуя позабытого греческого бога. И звёзды царят над всем этим, палят рассыпая искры млечных путей, и падает снег пушистыми перьями. Неторопливо расслабленно. Погружает мир в тиш-ш-шину.
- Да-да Лиззи, красиво не правда ли? Передохни, о храбрая душа. Два раза в день, когда стрелки часов между двенадцатью и часом, ты можешь приходить сюда, Лиззи. Это твой Двор. Тринадцатый Двор, Приграничная Лиззи. Ты боишься Лиззи? Тебе здесь красиво, Лиззи?
Большая птица с человечьим лицом поглядела на тебя сплошь черными глазами, чуть приоткрыв свой ярко-алый, усеянный острыми иглами крохотных зубов рот. Но она не нападала, не пытылась загрызть, не требовала дружбы. Протянула свою неестественно длинную руку в твою сторону, предлагая угощение.
- Орех седых гор, милая Лиззи. Слишком близко растут те горы к плохим местам, Лиззи. Слаще этого ореха не встретишь угощения в целом мире. Попробуешь раз – не забудешь никогда. Очень вкусно, Лиззи. Очень опасно, Лиззи. Желаешь обучиться магии, Лиззи? Тогда съешь орех! Но помни про седые горы Лиззи, никогда не забывай о старых могилах, вблизи которых они растут.
И холоднее стало от этого словосочетания «старые могилы», и мелко задрожала огромная эта птица будто боялась самого названия даже, способного призвать несчастья.
- Ты нужна нам Лиззи, бесценная Лиззи. Мы – тени, Лиззи. Мы почти бессильны, когда нам не в кого верить. Но лишь один, Лиззи. Только один может стать Твоим Гостем. Хочешь знать больше, Лиззи? Тогда задай вопрос, Лиззи! Узнай пророчество, Лиззи. И я расскажу тебе!
Подумала птица, ухнула испуганно птица. Почесалась, словно бы большая кошка.
- НО знай, Лиззи. Времени мало, моя прекрасная Лиззи. Когда этот снег перестанет падать – наш разговор будет завершен. Истечет водой Тринадцатый час и чудо развеется. Задавай правильные вопросы, Лиззи. Не трать драгоценное время Пифии и своё собственное! Я Пифия, Лиззи. Я та - которая обречена говорить Правду!