Куклы взрослеют много медленнее людей, это всем известно. Люди что цветы – нарождаются, стремятся к солнцу ввысь, расцветают и распускают листву, торопясь жить. Активно, жадно, со страстью! То люди. А Куклы – существа неторопливые, они очень долго остаются детьми, разглядывая этот мир своими странными стеклянными глазами – вбирают по чуть-чуть, присматриваясь да прислушиваясь себе к окружающим событиям. Но куклы тоже взрослеют, не думайте, будто они навечно обречены оставаться детьми. О нет! Они наливаются силой медленно и неторопливо. Как очень большое, очень древнее растение наливаются соком: от корней и к верхушке с течением медленных лет.
Это самое опасное их свойство – свойство, присущее каждой неодушевленной вещи, каждому предмету созданному руками человека. Рано или поздно, всякая вещь становится живой. И если вокруг слишком много зла, слишком много мрака и жестокости, вещи напитываются ядом. Они учатся злу с лёгкостью, они много уязвимее людей для ветров тёмной стороны.
Жизнь у кукол долгая, существование молчаливое. Они смотрят за нами и делают свои выводы, неторопливо, по чуть-чуть, вбирают нас в себя. Делают свой собственный слепок. Фарфоровые кукольные личики улыбаются, пряди завиваются изящными локонами, молодые синие глаза глядят дружелюбно, с огоньком! Но о чём они думают и чему уже научились на самом деле, людям знать не дано.
...
Даша хранила сосредоточенное молчание, как и полагается всякой фарфоровой вещице. Она тепло прижималась к хозяйке, чуть вздёрнув свои кукольные бровки вверх, кажется, она не верила хлипкому замку – хотела, чтобы хозяйка сбежала, и одновременно испытывала острое любопытство, кто же там пробирается сквозь тьму? Единственный глаз светился осторожным вопросом – ухоженные прядки разметались по кружевному платьицу, делая куколку ещё более прекрасной. Даже и не верится, что в пожаре побывала…
Ах уж эта модница Даша! Даже в неверной тьме одинокой комнатки, когда только кровавые угли да желтая свеча подергивается на сквознячке, с шипением и треском жалуясь на жизнь, Даша сохраняла достоинство. Она боялась. Но она боялась как истинная леди: едва ли не изящной корзиночкой сцепив свои пухлые ручки на пышной юбчонке.
Что ж, Даша неспроста опасалась за этот хлипкий замок. Красивая вещь отгремевшего века, эхо дальнего прошлого о котором только легенды да сказки! Изящно выгнутый павлин, своим хвостом-крючком, долженствующий запирать широкие двери. Был он слишком красив, слишком уж нарочит и выспрененн – каждое перышко проработал ему неведомый художник! Вот штамп стоит «N.В», то ли мануфактуры символ, то ли мастера подпись...
Павлин, между тем, глядел на Лизу холодно и недружелюбно. Тёткин соглядай, наверное. Хлипкий стражник против Того-Который-Во-Тьме, уж если по чести: хорошенькая бесполезная вещица. Узорчатый хвост тихохонько опустился вниз. Вот и всё. Или павлин сумеет удержать ночного гостя, или нет.
Впрочем, если всё это сон, страшный жестокий сон навеянный желтым светом луны – бояться конечно нечего, в самый ужасный момент наступит утро, как водится. И взойдет тогда багряное солнце, превращая тихое небо в огненную реку на рассвете, впрочем, в Петрограде не так. Просто ночная серость, превратиться в серость дневную и невидимые во мраке тучи, станут вполне видимым одеялом. Тучи опустятся на серый город укрывая его от врага, и целый лес башенных труб будет загадочно утопать в тумане: фабрики, мануфактуры, оборонные предприятия и заводы. Много-много чадящих труб пробудятся к новому дню, приветствуя его жирной смолой густо-черного дыма.
Ток-ток-ток – согласились часы. Что они там показывали в этом мире сна, спрашивается? Куда спешили? Зачем отсчитывали время в безвременье? Или это всё же был не сон…
Циферблат утопал в тенях и надо было подойти чуть ближе, чтобы разглядеть который час.
БАБАХ! Невимое чудовище с той стороны, со всей силы ударилось о двери, царапая острыми когтями хрупкую древесину. Странно… стоило подумать о войне, разозлиться и обозвать этих проклятых бомбометателей убийцами, как чудовище стало ближе. Оно уже не швыряло мебель, не подкрадывалось и не пугало – оно стало ближе в одночасье, напирая на хлипкую дверь.
Запах мокрой псины наполнил комнату, запах гари резанул по восприятию – этот страшных запах пожара, который унюхав однажды уже не забудешь. Лиза помнила его всегда: эту жирную чадь забивающую рассудок. Наполнились звонкой силой потухшие было уголья в камине – темные языки пламени потянулись к девочке, напоминая немного острые лапы. Когтистые такие и очень жадные лапища. Тянущиеся будто к мыши.
- Прир-риди ко мне Лиза! Ты чуешь злость, ты ненавидишь врага, ты злишься на войну и я слышу твою злость. Сок ненависти льётся из твоих глаз. Пр-р-равильно, я тоже злюсь, Лиза!!! Откр-р-рой дверь. Немедленно отопо-ри я говорю! Я - твой д-друг. Я - твоё спасение. Я пр-ришел помочь. Откр-р-рой живо, Я ГОВОР-РЮ!!!
- Или не поможет, хи-хи-хи…
Успокаивающие мысли о Богородице вдруг утишили жуткий пожар, заставив гремящий голос отступить на время, сделаться слабее и прозрачнее. И тогда послышался шум перьев, и осторожный смех. Словно большая пугливая птица пряталась в комнате: безвредная такая птица, смешливая, шуршащая своими сухими, пахнущими чем-то сладковатым с легким тоном рыжей корицы, перьями.
- Арей разный. Лиза. Но он лжец. Лиза. Он говорит о помоши, Милая Лиза. Ты ему веришь, Юная Лиза? Старый добрый Арей. Хочешь конфетку, Лиза! Ты принимаешь от незнакомцев подарки, Любопытная Лиза? Тогда иди за мной. Я покажу тебе секретную дверь. Это очень большой дом, его настроение тоже большое. Бедная Лиза! Это сложный дом, и характер у него сложный как у любого другого человека… Хи-хи-хи, Чудная Лиза. Смотри - там есть дверь!
...
«...Характер у этого дома такой же сложный, как у любого другого человека, Лиззи» - это была любимая дядина фраза. Он говорил её часто и удовольственно, когда показывал тебе комнаты, объясняя что теперь это твой Дом. Когда-то давным-давно, был мамин и дядин, а теперь вот твой, – ведь они уже не дети. Повзрослели и забыли свои грёзы, а ты ещё не выросла до конца. Ты можешь быть здесь Хранительницей.
Так говорил Дядя.
«Теперь это твой дом, Лиззи. Твой по праву. Ты его хозяйка, точно такая же как Андрэ и Софи, ты не должна ничего здесь бояться. Это очень большой дом и у него большоооое настроение. Он бывает хмурым. Такой же сложный, со своими привычками и мнением – как любой живой человек, верно?»