Девочка, кутавшаяся в старый рваный плед, прятавшаяся под ним от промозглого холода неотапливаемого помещения, беспокойно оторвала голову от подушки и прислушалась. Уснуть ей никак не удавалось. Было холодно - она даже спать ложилась, не снимая домашней тёплой одежды. Но к холоду Лиза успела привыкнуть. Научилась засыпать, накрывшись парой покрывал и свернувшись калачиком, согревая саму себя. А если укрыться с головой, то дополнительно будет греть собственное дыхание. Ещё можно взять грелку - в неё легко превращалась обычная бутылка. Если её наполнить горячей водой и положить рядом с собой под одеяло, то становится намного теплее. Сегодня грелки у Лизы не было, но заснуть она не могла не из-за холода, нет.
Страх. Ей было страшновато и жутенько находиться здесь, в этом заброшенном крыле поместья, где только ветер свищет по пыльным коридорам да херувимы на стенах пугают своими жуткими оскалами. Это уж не говоря обо всём остальном. Собственный дом - ну, дядин, теперь ставший её - пугал её так, словно был одним из тех домов с привидениями, многочисленные страшилки про которые так любит пересказывать детвора, стращая друг друга и подначивая, мол, кто смелей.
Вот и сейчас. Нет, умом Лиза понимала, что это просто ветер гудит за окнами и проносится по длинным коридорам казавшегося полностью заброшенным здания. Понимала, что это от ветра деревья так устрашающе и жалобно скрипят и стучат ветвями своими в окна, тени от которых, если посмотреть на шторы, кажутся лапами с крючковатыми пальцами какой-нибудь ведьмы или другого чудовища, будто рвущегося разбить стекло и забраться в дом. Богатое воображение девочки рисовало ей самые жуткие и отвратные картины, которые могут только родиться в мыслях у человека, пытающегося заснуть среди такой враждебной, прямо скажем, к людям атмосферы. Всё здесь, в этом крыле дядиного дома, словно бы настроено было против живых. Жило своей собственной одичалой жизнью и не желало видеть рядом смертных, прогоняло прочь, запугивало. Это была территория духов и призраков, но никак не живых людей.
Как ни удивительно, но Лиза не сердилась на тётю за то, что прогнала её из чудесной и тёплой комнатки, в которой её четыре года назад поселил дядя, и велела устраиваться в заброшенном крыле дома. Она не обижалась даже на нелепые тёткины отговорки, что, мол, эта комната ей теперь нужна для каких-то хозяйственных целей, а Лиза должна быть довольна, что станет полновластной хозяйкой целого крыла в поместье и может выбирать любую из ныне пустующих комнат или жить хоть в каждой по очереди. Девочка не могла обижаться - она чувствовала себя чужой для тётки и понимала, что навязывается ей своим присутствием в доме. Она всегда старалась поменьше попадаться ей на глаза, но, пока дядя ещё не ушёл на фронт, он словно бы нарочно пытался сблизить племянницу со своей женой и родными детьми. И дядю Лиза тоже понимала. У неё была не по годам развитая смекалка, чтобы сообразить: дядя очень хочет, чтобы тётя её приняла и полюбила как родную. Однако, у него не получилось. Они так и остались чужими друг для друга людьми. И Лиза не могла её за это винить. Она была благодарна уже за то, что ей позволяют здесь жить, кормят и поят, покупают - пусть редко и почти никогда после отъезда дяди - одежду, обеспечивают необходимым для учёбы в гимназии. Большего она и не смела просить, а тем более... родительской любви. Что ж, Бог ей судья. Спасибо на том, что есть.
- Послышалось? - тихонько саму себя спросила девочка. А может, куклу свою спросила. Маленькая госпожа Даша лежала рядышком и делала вид, что спала. Во всяком случае, оба её глаза были закрыты.
Точно послышалось! Громовые раскаты обернулись сначала грохотом под потолком, будто по крыше кто-то ходит и перекидывает мебель, а затем жутким хриплым голосом, куда-то звавшим будто Лизу. Призывавшим отбросить свой страх и идти за ним во тьму.
- Это просто гром... и дождь начался, наверное, - решила она, что этот голос ей померещился, почудился в начавшемся шуме дождя, барабанящего по крыше. Возможно, что дождь был с градом, и довольно крупным, если уж показалось, что стулья разлетаются в стороны. Девочка съёжилась под покрывалом, вжала голову в плечи. Бледные щёки стали ещё бледнее, тревожные глаза потеряли цвет и стали монохромно-серыми.
Она натянула плед на самую голову, чуть дрожа больше от страха сейчас, чем от холода. Конечно, было любопытно, но... так не бывает. Не могут тебя называть по имени разные незнакомые голоса и звать за собой во тьму. Разве что она уснула и ей этот голос приснился.
- Не бойся, Даша, я с тобой, - Лиза прижала куколку к себе. Голос её чуть дрожал.