Подданные фон Либерштадта, видимо, были верны до последнего, раз терпели такие страшные удары булавой. Ах, точно, они же, скорее всего такие же мертвяки, как и и сам Маннфред - сломать там верхние ребра или дать оторвать конечность, в принципе, не жалко для господина.
Однако, если немного абстрагироваться от комичности этого заявления, то Осберт уже успел сполна хлебнуть горя, будучи на службе у одного "честного" мелкопоместного барона. Сначала плен, потом долгие пытки, допросы, в конце - ослепление и рабство. Вот что такое цена верности.
Верность. Нет, теперь Осберт, вот просто так, не собирался служить, кому ни попадя. Сколько ни было произнесено клятв в безграничной верности, как часто ни упоминалось великое, но темное с оборотной стороны слово "честь", и в конце концов, как ни поклонялся он сам великому понятию "принцип", в реальности все это давало лишь разочарование в собственных заблуждениях. Конечно, не сразу. Сначала ты тешишь себя высоким эгоизмом в виде морали, потом подливаешь масла в огонь, примеряя такие стандарты к другим людям, а в конечном счете признаешься глубоко в душе, что ты есть самый обычный заурядный навозный слепень, просто возгордившийся, что не ешь из той же коровьей лепешки. А потом горечь осознания с еще большей силы кидает тебя в ту бездну, глубину которой ты сам себе когда-то отмерил, задрав нос так, что можно достать до облаков.
Эта неприятная череда мыслей, которую уже много раз прогнал в своей голове бывший рыцарь, а если уж по-честному, то бывший слизняк и гордец, Осберт нахмурился, не отвечая противнику на его заносчивую фразу.
Найти себе нового господина и начать тот жутко долгий и тяжелый путь сначала? Нет. Сейчас новообретенное зрение, а тем более, свобода, пусть и с оговорками, была, скажем, в новинку еще вчерашнему невольнику. Приятно было примерить на себе обновку - в рукавах не жмет, по росту впору. Свобода - вот она, цена верности.
Осберт наклонил тело немного вперед, чтобы не потерять равновесия, и приготовил щит с мечом, ожидая удара от вельможи перед ним. Сейчас он бы предпочел зубья моргенштерна в своем боку, но только не клятву верности новому господину. Он будет сражаться за свою свободу, здесь и сейчас.