…Он посмотрел на тебя очень испуганно, во взгляде Остряка промелькнула боль. Густая, мучительная мука – словно бы он попал в тупик и совершенно не понимал, как из него теперь выбраться. Быть может, твой отказ, Мария, он воспринял как предательство: ошеломленно приоткрыв рот, нахмурил свои темные брови.
Псих или не псих, вот в чём вопрос?
А улицу освещали рыжие, освещали злобные, освещали искристо-колючие под дождем фонари, задавая происходящему тревожный ирреальнный тон. Словно сновидение, которое упрямо не желает заканчиваться, такой вот затянувшийся ночной кошмар.
Ты ему конечно не верила, этому самому липучему субъекту Остряку! Да и кто бы стал верить таким липким россказням, скажите на милость? Мол, уже не выйти, мол, вляпались. Будет какой хренов мост... Мол, все мы теперь в несмываемой, какой-то чужеродной смолянистой грязи. В жопе, ага. Типец вдруг весь как-то осунулся, сделав быстрый шаг назад: бледная белая кожа прилипла к костям или это так работало против него скудное освещение? Типец вытянул ладони вперёд, словно бы пытаясь загородиться.
- Простите, простите. Я сейчас отойду,..
Пробормотал. Как-то весь неловко скособочился, бросив испуганный взгляд на шокер.
- Не надо меня убивать! Не надо оружия! – вдруг почти выкрикнул, с каким-то отчаянием даже в голосе. А потом р-р-раз, и исчез. Не вышел, не бросился прытко вон – просто исчез. Фигура его чуть поблекла, затуманилась и Остряка в купе не стало. Осталась лишь звонкая, пищащая комаром тишина. Осталась всободная теперь отъезжающая дверь, нагло так приоткрытая, вроде как: "ну хочешь, ну выходи."
Вонь.
Словно бы очнувшись, словно бы нечаянно проспав, эта прелая вонь густой неодолимой волной обрушилась на купе. Ударила по восприятию, скрутила, но комната с багряными шторочками оставалась предательски нормальной. Сложенное стопочками бельё. Фотография. Аккуратные полочки. Пустота ожидания.
Оно разглядывало тебя, Мария. Это хитрое купе. Вполне возможно смеялось про себя, выжидало. Мурлыкало хитрюжныи котом: Ты пр-р-рава, его прогнав, Мар-пи.Ты поступила пр-р-равильно, мур мур мур.
Но что ты будешь делать теперь, моя запутавшаяся в силках мелкая пичуга? Куда пойдёшь..
Сбежишь, спрыгнешь в поезда в ночь? Или всё примерещилась - ну, может эта вонь, какой-то газ? Ведь ничего здесь в общем-то нет - ни пошлых надписей, ни ужастиков, возможно и Остряка никогда не существовало.
...
Игорь, между тем, обратился к Свете, к одинокой этой нимфе-ведьмище зябнущей себе на ветру: на холодном, серебристо июльско-осеннем ветру, стоить заметить. Теперь, на Свете была уже совсем другая юбочка, ещё более стильная игрунья, но по правде говоря, явно была мала эта самая озорливая юбчонка нашей проводнице. Слишком соблазнительно, слишком интимно обвиваясь вокруг упругой, хорошей такой попы белокурой красавицы.
- У Вовы отит… Ему нельзя на ветру… - вымокшая, форменная железнодорожная рубашечка виднеется. - Так что, остаюсь только я. Остановка короткая, далеко не уходите. ОПАСНО! – как-то вдруг экспрессивно произнесла всплеснув руками, потом улыбнулась пышными своими, лакомыми губами. – От поезда можно отстать, мой дорогой. Что касается чая, есть цена...
Порхнула длиннющими накрашенными ресницами.
…А боковое зрение, вдруг приметило что-то и вовсе несусветное. Тень, чёрным щупальцем выскользнувшая из под поезда, упавший на перрон бродяга в оранжевом жилете, короткий, как-то разом оборвавшийся вскрик… Замахал руками человек борясь с дымной тенью - а она, эта дымная тень потащила его под поезд. В ту неласковую, в ту смоляную, припахивающую острой гнилью мглу. Железную такую.
Нимфа же смотрит на тебя, Игорь, своими-синими глазами, бездонными словно омут глядит. Ресничками порхает. В сладкий невыносимый омут - да-да-да! - завлекает...
- Целуй-целуй-целуй меня, - шепчет. И накрывает своим большим зонтом.
Дождь всё сильнее. Багрянный поезд стоит, ждёт.