Танцуют будто тени по углам. То самое. Аргентинское. Мерещится, будто бордовые занавески сотканы из крови грешников. А по стене - то не надпись, которую не разглядишь, стелется, а большой чёрный паук ползёт по своей паутине, охотник на жирных любопытных мух. Ну, или стройных. Мух-то. И комарик на помощь не придёт, задержанный другим, блондинистым пауком. Только муха об этом не знает и жужжит себе весело, сама летя в расставленные на неё сети.
Сделан шаг вперёд, и вот танцы вошли в безумный ритм. Хоровод мурашек по спине, и на каждой из шести членистых лапок надет кирзовый сапог. Топ-топ. Топает малыш. По Машиной спине кирзовыми сапогами, холодцой отдавая. Тук-тук. Стучит в груди. Всё чаще, входя в ритм с безумным этим хороводом.
Жизнь течёт рекой, бежит вперёд скорым экспрессом. А здесь она замерла будто. Застыла в нефтяно-чёрных масляных красках. Залипла в болоте, из которого тянет сладкой гнильцой разлагающихся тел, затянутых туда страстными, давящимися от жадности, чавкающими от наслаждения губами трясины. Тишина окружает этот мир и давит на плечи сидящими на них призраками, и ты невольно сутулишься под их гнётом, и взгляд свой усталый опускаешь. И хочешь одного. Чтобы этот мир нарушили звуки танго.
Проснуться.
Бросила обратно подхваченную бумажку, на фото красавца полюбовавшись. Имя, фамилию, отчество не разобрала - зачёркнуто всё, едва не до дыр закрыто от посторонних взоров. Кто-то же постарался. Может, нашли уже? А бумажка старая. Вот и зачеркнули, чтобы зря не искали. Лицо запомнила. И глаза эти печальные. Он точно когда-то был здесь и что-то знал. Маша это интуитивно чувствовала.
Пропал без вести и не вернулся. Бедолага. Все мы однажды пропадаем без вести и не возвращаемся. Только тело бренное на земле остаётся, покуда его не съедят могильные черви или не обратится оно в прах в пламени крематория.
Надпись! Её ведь не было! Кузнецова вскочила на ноги, от резкого движения чуть покачнувшись на своих каблуках, уже порядком утомивших ноги. Снять бы их скорей. Но не о том сейчас думала актриса. Она уставилась на надпись на стене, которой совершенно точно не было там несколько мгновений назад. «БУДЕТ ОСУЖДЕНА»... Маша зажмурилась и помотала головой, прогоняя наваждение. Подалась назад к двери купе, а услышав, как она закрывается, практически в один прыжок преодолела расстояние до двери, чтобы её открыть и покинуть чужое это, враждебно настроенное купе. В котором ей было страшно до жути. Так страшно, что ноги деревенели и коленки подгибались.
Даже о проводниках забыла и не стала прислушиваться, нет ли кого в коридоре. Испугалась девушка.