…Приятно покачиваясь, багряный состав несся в темноту: он ускорялся, он отрывался, он летел себе в ночь, с легким шипением разгоняясь на рельсах. Чуть лязгая, чуть подтрясываясь, наполняя этим движением своим уверенным каждую клеточку тела. Пассажира быть может, или отдельно взятой пассажирки порхающей себе пчелой, то есть бабочкой по длинному пустому коридору. Где только багряные дорожки, где роскошь, где запутанные узоры на ковре под ногами, прихотливые да странные, хранят какой-то свой мрачный поездной секрет.
Летели пригороды Петербурга.
Багровые шторки чуть подрагивали в такт движению, вытанцовывали взад-вперед золотые рюши, а Маша тихохонько подошла к купе, дернув в сторону отъезжающую дверь.
Ти-и-ишина. Странность. Чуждость навалились. Крохотная комнатка, точь-в-точь такая же, как и у вас с Игорем: полки снизу, сверху. Столик. Стынь штор.
Всё вокруг чуждое, грязное, испятнанное как будто бы, чистое и словно бы иллюзорное. Странное купе порождало тревогу – чистое, хорошо освещенное, совершенно пустое, оно отчего-то пугало и давило стенами, оно скрывало мрачную свою тайну, а для того чтобы узнать эту тайну, следовало войти внутрь.
Внимательный глаз актрисы вдруг заметил что-то интересное, лежащее под столиком: то ли бумага какая-то цветная, то ли прямоугольный листок… Что-то там было. Определенно.
Ага.
Что-то воняло. Мелкое, черными капельками облепившее шторы и потолок, и стены – нечто черное, едва заметное, обильно покрывало купе, будто бы кляксами чернильными измарав роскошь стен.
А повернешься иначе – и никаких клякс, мерещится наверное… Комната чиста и дожидается пассажиров.
Но ведь можно внимательнее разглядеть, зайти в эту комнату, пересечь порог? На пороге виднеется черта, кстати, словно бы темным порошком нанесена, такая вот странная … защита что ли? Чтобы в комнату не проникали, или чтобы НЕЧТО не выходило из неё?
...
БАХ-БАХ-ДАХ, вдруг задребежал поезд отчаянно громко, хрипло и до дрожи, переходя на новую ветку. За окнами плеснулся свет, скользнул жуткой оранжевой чертой по стенке недоброго купе. И тогда надпись тебе примерещилась, Мария, что-то, что можно прочитать лишь войдя внутрь.
Вот только стоит ли входить?
Каким-то дерьмецом отсюда веяло за версту: и не тем, который натуральный запах гуомна, а тем дерьмецом, которое метафорическое. Может, тебе и видеть эту комнату не следовало: с капельками черными на стенах, с чертой запрещательной возле двери, с этой надписью плохочитаемой прямиком на стене намалёванной. Гробиков здесь не было, вампиров не было и кровищи разлитой по всем стенам тоже не имелось, но жуть отчего-то вполне себе присутствовала - осязаемая будто холодец, вот бери её и режь.
...
А окрестности летели, ускорялись, оставались позади, наваливаясь миражами, врезались в поезд и улетали прочь, рассыпавшись капельками дождя. Игорёк не торопясь переоделся: треники, футболка. Расковырял ящик с едой (благо там целая куча всякой снеди имелась), приготовил книжку (зарядки хватало), занялся постелью… Источник вони не угадывался, бельё было замечательно чистеньким, зато странная картинка на лампочке бросилась в глаза, какое-то прямо нелепое украшение для простого бра.
Закручивающиеся элегантными вензелям, три переплетенных буквы «N» украшали настенную лампу, а под ними едва заметный логотип виднелся: какой-то крохотный рогатый человечек, обнимает такого же крохотного человечка с крыльями. Не борьба. Скорее обнимагия!.. И эти двое, изображенные схематично, совсем наброскими да без деталей, всё же смотрят с хитрецой и лукавством озорным.
Будто бы наблюдают... Может, у добряка Володи спросить, что это за настенная херота?
А затем контрастный свет неприятно резанул по глазам и состав начал замедляться. Станция какая-то техническая? Дынц-дынц-дынц с грохотом вдруг завопили колеса, бамц-бамц-бамц, принялись жаловаться на жизнь. Будто бы нелегко давалось поезду это торможение. Состав начал замедляться, прекратил лететь. Кажется, впал в уныние.
Отчего-то, мерзкий красно-оранжевый свет за окном вселял тревогу. Резал по глазам, вызывая осторожненькую боль в висках. Можно было прикрыть шторки и отгородиться от этой дряни, а можно было на станцию поглядеть.
Шшшш. Зашипели колёса.