Странное дело: показалось Маше, будто проводница её проклинает, как ведьма или колдунья какая-нибудь, шепчет слова древнего проклятия. Некстати вспомнилось предостережение от Остряка - ведь это он пытался ей что-то в руку всунуть, наверняка он, некому больше. Жутенько ей стало, по телу мурашки поползли, даже по коже головы, отчего было знакомое чувство, будто волосы поднимаются дыбом. Холоднее обычного стало, морозец уже и внутри пробежал. А ну как правда ведьма и проклянёт? Вон какими глазищами смотрит, а губы-то как перекошены! И шепчут что-то неслышное, шевелятся. Не то, чтобы Кузнецова была суеверной, но книжки по мистике и эзотерике почитывала, знала о существовании многих жутеньких вещей, мало похожих на вымысел, а оттого и верила во всё это. Да она и в чудеса верила, по большому счёту, что уж тут говорить о каких-то проклятиях, может, и не доказанных наукой, но так часто встречающихся в обычной жизни. К бабкам-знахаркам люди ведь не просто так ходят.
Ухватилась эта ведьма за неё так крепко, что аж больно стало немного, но Машка, специа зубы, потянула её, сама выпрямляясь и уроненную проводницу на ноги ставя. Затем уже, отпустив её, слишком поспешно сделала два шага назад, отделяя себя безопасной дистанцией от её рук, скорее всего наманикюренных острыми французскими коготками. С опаской на неё взглянула, снова свои плечи руками обхватила, пытаясь согреться от этого ненормального холода. Прямо зимняя стужа в середине лета! Брр! Затем беспомощно оглянулась, паренька в галстуке выискивая среди толпы, и с удивлением обнаружила, что все уж давно разошлись и они одни на платформе остались. А в небе плескалось и хлюпало вонючее болото с квакающими жабами-звёздами и пузатой выпью-луной.
И хоть рассыпалась эта севшая в лужу красотка в словах благодарности, в обещаниях отсутствия обиды, в учтивых приглашениях в тепло вагона, Маша не верила ей ни на грамм. Да господи, никто бы не поверил, глядя в эту кислую накрашенную рожу, пылающую огнём ненависти. Холодной такой яростью - настолько ледяной, что обжигает. Аж волосы, казалось, шевелятся, как змеи в причёске Медузы Горгоны из древнегреческих мифов.
- Да-да, конечно... - чуть кивнув, Мария поспешила следом за Игорем подняться в вагон, радуясь втихую, что наконец-то уходит с ветра промозглого и холодрыги этой небывалой питерской. В Москве-то потеплее будет.
На проводницу она больше старалась не смотреть. Страшненько ей стало. Сама мстить хотела - а теперь чужой мести боялась. Надо бы потом, согревшись, в тепле за кружечкой чая извиниться перед ней по-человечески, прощения попросить да угостить чем-нибудь... хм, было бы чем.
Смущение Игоря она, кстати, заметила. Ведь на него поглядела, когда от проводницы взгляд свой чуток напуганный отвела. И видела, что мужчина в замешательстве - видать, понравились ему формы и гламурность этой фифы. Его можно было понять. И Маше было всё равно, что он там себе думает. Жаль только, что так по-глупому, неприятненько всё получилось. Его помощи она просить не стала, поднимаясь на своих каблуках аккуратненько в вагон. И всё опасаясь, что проводница ей какую-нибудь гадость в ответку сделает. Ну там, подножку поставит или в камень обратит. Горгона же.