Да уж, не очень хорошо с проводницей получилось. Во всяком случае, она хотя бы не ударилась – падение ее было медленным, осторожным пожалуй, эдакое сползание вниз, а не сокрушительный удар о землю: на каблучках высоких она не удержалась, покачнулась и присела в лужу. Фифа гламурная. Кобчик себе не сломала. А вот юбку повредила, да. Фея-Красавица наша, обжигающая Машу ненавистными своими взглядами.
Злости там, пожалуй, было через край: синие глаза обратились двумя зимними полыньями, а под ними чернота сплошная – ненависть клокочущая, злая такая булькающая смола. Царит! И за что, спрашивается такая кипучая невыносимая злость? За юбку эту жалкую? Так у Б-Леди запасная наверное имеется, было бы о чём грустить… А взгляд топил, сверлил, приковывал к себе, между тем. Мрачный взгляд пробивающий будто гвозди. И губы Светочки что-то шептали деловито: то ли маты первостатейные, то ли отборные проклятия. Некий царапучий льдистый напев чудился: такая себе песенка недобрая, от которой стайки мурашек по спине и ожидание чего-то очень и очень нехорошего в эту позднеть. Даже луна проглянула гнойным шаром на синем бархате небес, и тучи как-то поблекли, обнажая звёзды гнилые да холодные. Запретные какие-то, мёртвые галактики.
Холодно в одночасье стало: не снаружи холодно, а прямо-таки изнутри. Покрылась кожа мурашками – дохнуло близкой зимой. А Света смотрела снизу и шептала свой загадочный напев, потом вдруг вцепилась своими хваталками будто клешнями в добрую актрису, поднимаясь на ноги.
- Благодарю вас. Ооо, не стоит беспокойства. Такое случается. Служба есть служба, никаких обид… Ничего страшного.
Ничего страшного, только вот лицо перекосилось как у той Ведьмы, которую попытались на лопату усадить да в печь зашвырнуть. Платиновые пряди волос обожгли льдистым совершенством. Мерзенькие пряди! Быть может так падали тени в эту простывшую ночь, а все же казалось, будто шевелятся они сами собой, распределяясь по плечам блондинистым совершенством.
- Спасибо, ооо, благодарю. Проходите в вагон. Не стоит вам здесь мерзнуть. Ваш билет я уже видела, ну же, дорогая, спасибо что помогли. А теперь в тепло!
Учтивая речь текла медвяной рукой. Струилась жидким золотом, амброзией этой заколдовывающей. Но морозно было отчего-то, и эта мерзкая луна в окружении мерзких звёзд. Они смотрели откуда-то сверху – недобро глядели и даже коварно. Вот не было их. А вот покорные жуткой песенке, вдруг пришли на помощь. Как будто-то бы.
…Тело у проводницы, уж если с мужских позиций судить, всё же совсем неплохим оказалось. И даже больше – почти идеальных железнодорожных пропорций! Хе-хе. Женственные бедра, пышная грудь, стройная талия и длинные ноги, безупречность светлых волос и кислая улыбочка. О да. Будто шрам на лице – улыбка это не очень-то и шла Свете, скорее изъяном являясь, а вовсе даже не украшением. Она слегка портила ее шикарное лицо, нарочитая, чужая здесь совершенно точно гостья-улыбка.
Зато удалось Игорьку подглядеть страшное: во-первых, эта прекрасная дама, кажется, не носила белья под своей прекрасной юбочкой. А-а-ага. Совсем не носила, будто француженка какая-то... Во вторых, попа у нее была прекрасной – намокшая ткань великолепно подчеркивала два аппетитных полукружия, так и просящиеся под защиту уверенных мужских ладоней. Красавица сняла форменный пиджак, накручивая вокруг пояса – и выяснилось что ее прекрасной груди, такой себе ладной и пышной груди, очень даже тесно в форменной белой блузочке.
В-третьих, красавица вдруг поглядела прямо на тебя Игорёк, и собственный язык соизволил отмереть. Сам соизволил! А может и покорный этому сиянию великолепных глаз, великолепной женщины-проводницы.
- Что за ночь, что за ночь… - произнесла Света чувственным тонким голосом, едко улыбнувшись – видимо, пытаясь превратить зубастый свой оскал в нечто дружелюбное. – Проходите пожалуйста, не задерживайте.
Хотя кого здесь задерживать? Люди рассосались. Вокзал снова укрылся темнотой. И даже невидимый «шептунец» пытавшийся что-то протянуть Машке в руку, исчез будто и не было его. Глаза конечно искали Остряка, оно и понятно, слишком уж примелькался этот паренек. Но Остряка за спиной не оказалось. Только мокреть да блестящие лужи.
Ни намёка на скользкого типа.