Нет, Улеф, конечно же, не боялся никаких леших, что бы за байки про лес, забирающий слишком наглых и самоуверенных путников, не рассказывал на биваке Трещетка. Не боялся, нет, но расхаживающий пред самыми его глазами манахоров избранник вкупе с мыслящей чумой определенно прибавили в окружающий его мир мистицизма. Мрачноватого такого. Будто все рассказы про таящееся за границей кострового отсвета вдруг стали чуть реальнее. Чуть ближе. И нет, он не был суеверным ссыклом, но и особой нужды забирать все орехи тоже как бы не было, так что, ограничившись половиной беличьих запасов, Верный потопал обратно. Рассказывать кому бы то ни было про то, что оставил еду сраной белке он, само собой, не собирался.
— Я тут орехов добыл, — зычно, но ни к кому особо не обращаясь, объявил Улеф по возвращении, с подозрением поглядывая на варящего какую-то чёрную жижу колдуна. — Если кому надо налетайте.
После, уверенный в том, что сделал для лагеря и отряда все полагающееся, он забрался под фургонный тент, свесил ноги с задка и принялся вроде как проверять снаряжение, немелодично напевая что-то под нос.