- Что это сейчас было? - Леди глядела в спину уплывающей Рыбе недоумевающе и с некоторой жалостью.
- Приступ маразма, - пожала плечами Бусы. - Было бы тебе столько лет, ты бы тоже путала выпуски и клички.
- Я столько не проживу, - фыркнула Леди. - Моё хрупкое здоровье и возбудимая психика не позволят.
- Не приведи Аллах, - согласилась Гарпия, позванивая гроздями шейных колец и цепей. - Слышали, она вчера в Хане просила нацедить ей полынной настойки?
- Куда ей настойку? - изумилась Леди. - Она пьет столько таблеток, по-моему, и за Шаманом доедает то, что он прячет под матрас.
Было общеизвестно, что Шамана - старожила Дома - в муравейнике пичкают нереальным количеством лекарств. Разумеется, ни одно живое существо не может выдержать такого количества ядохимикатов, и Шаман, отлично изучив все облатки и капсулы, очень дифференцировано подходил к употреблению оных. Благодаря чему все еще жил, несмотря на усилия муравьёв, суетливо пихающих в него новые и новые препараты.
Однако, Рыба умеет удивить. Старейшая воспитательница, своим холодным взглядом остужавшая самые горячие головы, вдруг дала сбой. Палаты! Такого слова в их обиходе не было и не могло быть. Оно было запрещено неписанным законом, который соблюдали все - от директора Удава, до последней безымянной Тумбочки. Тумбочки в большинстве своем были безымянными. Никто не стремился запоминать и различать бесконечно сменяющихся служительниц, которые таскали какие-то мешки, ящики, воспитанников, которое не хотели передвигаться, мыли полы, посуду, воспитанников, которые не хотели мыться и так далее. Так вот, даже Тумбочки с первого дня усваивали незыблемое правило - это не больница. Это Дом. В нем есть комнаты, классы, библиотека, столовая, холл, коридор, муравейник, то есть для них он был Изолятор, есть воспитательская, кинозал, спортзал, бассейн без воды, бильярдная без бильярда, Чайхана без Чая и много чего еще, но палат тут нет.
И вот нате-здравсвуйте, Рыба выдала.
- А вам не кажется, что она... - Акула замялась, готовясь произнести ересь, - нырнула?
Гарпия возмущенно заклекотала, замахала крыльями, от негодования растеряв все слова.
- Нет, серьезно, - Акула почесала покрасневшие жаберные щели двупалой клешней. - Этот взгляд, опрокинутый в себя. Эти слова, прости госссспади, - она передернула полными плечами, будто у неё мороз продрал по коже.
- Нечистое дело, - подытожила Колючка. Ручная крыса на ее плече согласно пискнула и нырнула куда-то вглубь. Леди даже не хотелось думать, куда именно.
- Совет? - предложила она, поочередно взглянув на каждую из вожаков - и встретила три твердых согласия.
- Совет, - раздался за спиной голос Змея, подхваченный тремя вожаками парней.
Все это время они были неподалеку - где же им еще быть - изо всех сил не замечая девушек. Ни в комнате Шамана, ни в просторном коридоре муравейника они не обменялись не единым словом, ни единым взглядом, не дав заподозрить, что знают о неприлично близком соседстве лиц другого пола. Но прозвучало заветное слово "Совет", снимающее строгий запрет на контакты.
- Крот пошел слушать, - просипел Джинн из своей коляски. Крот - низкорослый щуплый бледный паренек, слепой от рождения, обладал фантастическим слухом. Говорят, когда он сосредотачивался - то слышал, о чем говорят в любой комнате, неважно, в какой. Неслышно ступая босыми ногами, он бродил по дому, как тень, и Леди бы не удивилась, узнав, что он одновременно может находиться в нескольких местах.
Сбор совета был назначен в Хане - Чайхане без Чая. Когда-то предыдущими поколениями оборудованная из несостоявшейся комнаты для встреч, Чайхана была украшена вывеской их жестяных букв, выкрашенных золотой краской. Со временем Чайхана превратилась в Айхану, а потом и в Хану.
От начала и до конца она была сделана руками воспитанников - и каждое поколение вносило в интерьер свою лепту. В итоге, Хана превратилась в чудесное уютное психоделическое заведение, изрисованное и исписанное сверху донизу, в котором царил Осьминог - чуть ли не единственный из парней, с которым можно было общаться девушкам.
"Только Чай!" - гласила вывеска, оклеенная всевозможными наклейками напитков разной степени крепости и украшенная цветками сомнительных растений. Тут витал дух вседозволенности, истерической раскованности и депрессивных страданий. Место, где любой мог зализать рану. Место, где заканчивались все войны и проводились Советы.