И все-таки в долгом путешествии есть своя прелесть, поначалу невидная и непонятная. Кажущийся бесконечным путь и медленно меняющаяся природа за окном ландо настраивают на философский настрой, позволяя отрешиться от вечно гложущих раздумий и опасений. А уж граница с Элергордом этому способствует вдвойне.
Уже давно урбанистические пейзажи сменились широкими полями и глубокими поймами рек, те, в свою очередь, уступили свое место пестрому и яркому разнотравью цветущих равнин, плавно и неторопливо переходящих в безбрежную словно море степь. Остались за спиной стремящиеся к небесам заснеженные пики гор и проплавленный сквозь скалу глубокий тоннель, и теперь можно было с полной уверенностью сказать: вот оно, пограничье.
Обширная долина, покоящаяся меж двух горных отрогов, словно бы в чьих-то заботливых руках, кардинально отличалась от остальной Абиссарии. Казалось, здесь нет и не может быть хоть на километр сколько-нибудь ровной местности: один за другим чередовались холмы – словно застывшие волны, а по правую руку осталась полупустынное нагорье, с нагромождением скалистых блоков - будто бы некий великан играючи рассыпал их. Ландо то проезжало по тонким мосткам через быстрые горные ручьи, то взбиралось на открытие всем ветрам высоты, то двигалось по пыльной дороге на самом краю густых хвойных или тугайных лесов, росших на отрогах вздымающих свои вершины гор.
И люди здесь жили другие. Городов было мало, все больше уединенные поместья да небольшие укрепленные деревеньки. Сами пограничники были людьми стойкими и суровыми, неприветливыми к чужакам и жившими во многом по своим законам, в которых демонолог с удивлением обнаруживала следы древних, подчас многотысячелетних традиций. Потенциальная угроза со стороны элергордских партизан заставляла их не расставаться с оружием, и вооружены здесь были все, от стара до млада. При этом они смогли сохранить и преумножить богатства Пограничья, и достичь если не роскоши, то процветания.
Саломея всем сердцем наслаждалась этим путешествием: эта суровая, но прекрасная земля, словно бы помнящая самого Светоносного, возвышала и облагораживала душу, призывая стремить свои усилия вперед и вверх, дабы вознестись подобно высоким пикам над равниной серой обыденности, полной маленьких холмиков ограниченных талантов.
Эти земли силы и памяти, стойкости и непоколебимости граничили с землями полудикарей, продолжавших приносить требы языческим богам, и демонолог искренне хотела, чтобы обширные пространства по ту сторону гор, полные подобного же величия, были очищены от ненужных элементов и перешли под власть Абиссарии. Тогда все памятники прошлого, все нужные территории и артефакты перейдут к тем, кто этого достоин. Конечно, более всего бывшей подданной Папы Ватиканского больше всего хотелось вернуть себе родовое гнездо, но и эти величественные земли были достойны того, чтобы желать их присоединения.
Одним из последних оплотов цивилизации и культуры перед границей было поместье рода ван Тейн. Именно в нем остановилась передохнуть уставшая от долгого, пускай и увлекательного пути Саломея. Старое поместье в классическом стиле смотрелось словно прекрасный цветок средь стылых камней, и идеально подходило для того, чтоб отдохнуть душой и телом.
Перед дорогой в Элергорд демонолог была рада расслабиться, и гостеприимство ван Тейнов было ей весьма кстати. Здесь не вели привычных бессмысленных светских бесед и не распространяли столичные сплетни, атмосфера была камерной и уютной, танцы – проще и искренней, и для девушки это было куда ближе, чем шум и суета больших городов – бессмысленная, но необходимая.
Не менее интересен был и хозяин особняка, и некоторые из его гостей: что стоит только граф де Кетт, достигший вершин Искусства и ставший демогорготом. Что понадобилось такому почтенному абиссарийцу на границе с Элергордом – оставалось загадкой, но интересоваться причинами Саломея не решалась: слишком уж мрачным выглядел Джилебер. Зато он казался поклонником искусства, и вот это уже было если не зацепкой, то поводом завести более тесное знакомство.
В ближайший вечер без официального приема баронесса решила, что неплохо бы помузицировать в присутствии демогоргота: пускай она и не маэстро, но, по отзывам окружающих, обладает хорошим слухом и приятным голосом. Чем не повод для общения?
Что же до основной цели ее путешествия, то тут все по-прежнему оставалось в тумане. Об артефактах господин ван Тейн знал не больше, чем сама Саломея, зато он просветил ее в части географии и ряда обычаев элергордцев: бесценная информация для той, кто готова на подобную авантюру. Оставалось лишь завершить работу с источниками в библиотеке и пополнить припасы – и можно продолжить поездку.
А пока за высокими стрельчатыми окнами было видно, как яркое солнце скрылось за отрогами гор, напоследок очертив их контур золотым сиянием. Шумел листвой ветер, словно бы перешептываясь, а этажом ниже из гостиной залы слышались чьи-то голоса. Поправив высокую прическу, изящно окаймляющую рожки, Саломея фон Чирски улыбнулась своему отражению и, развернувшись на высоких каблуках, поспешила вниз, шелестя подолом черного платья. Оно, обволакивающее демонолога от шеи до щиколоток, могло бы показаться строгим, если бы не пара маленьких деталей: абсолютно открытая спина и сама местами прозрачная ткань, оставляющая чужим взглядам больше, чем скрывающая. Вечер обещал быть… музыкальным.