Девочка-фералкинша поселилась рядом. Как выяснилось, она неплохо чувствовала себя в лесах и была приспособлена для дикой жизни, кажется, не меньше, чем бывший партизан. Возможно… даже и больше. И она стала для Амади настоящим открытием, ведь в его знаниях как раз был большой пробел по части партизанской войны в условиях средневековья. А Регина и с копьём могла на волка выйти, и из лука стреляла, свесившись вниз головой… и при этом была способна изготовить новый комплект оружия, имея под рукой просто обычный нож. Обычный нож. То, что было у каждого. То, движение чего, практически невозможно отследить.
Сильное тело Амади схватывало всё буквально на лету, закрепляя свежие навыки. Удары ножом, удары копьём, метание дубины, стрельба из лука. Он всё чаще стал сбегать из дома. Ведь всем было плевать, где носится уродка, кроме мамы. Были ещё брат с сестрой, однако, с ними было не так интересно, как с Региной. А Регине явно нравилось внимание. Либо же она целенаправленно сближалась с дворянкой? Никто не говорил с Амади на такие темы раньше, потому, лишних идей никто не подкидывал. Так или иначе, за этот год тело Касиморы стало ещё более сильным и гибким…
А под конец года случилось кое-что особенное. Младшему брату исполнилось пять, и этот враг свободного народа, который был отцом Касиморы, устроил детям проверку на магию. Касимору-Амади он проверять не хотел, но мама настояла и он решил «А почему нет? Деньги-то уплачены». Амади понял, что у него есть магия, просто когда увидел, как бодренько катаются костяные шарики по полу, подчиняясь лёгкому движению его руки, словно торопясь успеть за ней. Однако реакция окружающих…
- Перепроверь, - сказал побледневший отец.
И маг перепроверил. И потом ещё раз перепроверил. И снова. Это был словно какой-то бредовый сон. Маг с квадратными глазами заставляет Амади делать одни и те же действия. Отец подходит и, садясь на корточки, начинает как-то механически гладить Касимору по волосам. А мама смеётся. Смех становится всё громче и громче. Это не весёлый смех. Не радостный. Это тот самый высокий заливистый смех, в котором злого больше, ем доброго. Это страшный пугающий смех. Ненормальный. Психованный. Не предвещающий ничего хорошего… никому.
Амади. Был. Богоподобным магом.
Сразу после этого отношение папы к Касиморе и её маме изменилось. Он стал очень милый. До отвратительности милым. Заискивающим. Сразу же позвал лучшего из возможных. Зачем-то подарил ей много разных платьев… и, словно этого было мало, к ней в гости завалился какой-то тип, похожий на мусульманского радикала из северных стран. Козлиная бородка, неместная одежда, четыре наложницы… и отвратительное по своей природе предложение. Он пришёл свататься. Причём, прежде чем Амади успел что-либо ответить маг… нагло провёл рукой Касиморе по лицу. Что это? Зачем он это сделал? Амади смог понять только после того, как увидел себя в зеркале. Маг убрал тот кусок уродства, что был на лице. Не там, под одеждой, на теле. Но на лице. Лицо Касиморы перестало быть отвратительным. Амади настолько привык к уродству, что ошарашено застыл.
- Каких бы учителей тебе не нашёл папа, - сказал маг по имени Воландеморт, положив руку Касиморе на плечо. – Никто не сможет тебя научить тому, что умею я. Кроме меня. Дорогая, они научат тебя быть подобной богам, а вот я могу научить тебя быть богом.
Отец был против, а мама – за. Амади даже не понял, как разгорелся тот конфликт. Просто он разгорелся, а никто не заметил начала. Казалось бы, секунд тридцать назад всё было нормально, а вот сейчас мама вцепилась в лицо папе и пытается стянуть с него кожу. Это не просто попытка расцарапать. Она старательно надрывала кожу, тянула вниз. Рычала… мама была похожа на дикого зверя. На демона. Кровь демонкина… у них в роду, действительно, были демоны? И слуги стояли на месте, не зная, вмешиваться или нет. Все боялись гнева госпожи. Наверное, папа умер бы, коли тот маг не вмешался. Он лёгким движением руки отбросил маму куда-то на диван, одной рукой поднял на уровень груди раненного мужчину с окровавленным лицом, и ушёл прочь.
В этом доме теперь правила мама… рогатая. Злая. Жестокая… и теперь её никто не мог остановить.