— Всё правильно, — Джинни дёрнула зубами угол пачки, забавно оскалившись. — Тем, кто её не занял, и нужно отнести пакет в твоей сумке. Так как, сгоняешь?
Майкл продолжал входить в режим охеревания. Правда, в нём параллельно заиграло ещё и любопытство, а потому он постарался взять себя в руки.
— Оукей, — протянул Фокс и утвердительно кивнул. — Без проблем, я всё равно на пятнадцатый иду.
— Отлично! — сплюнув пластиковый ошмёток, рыжая воришка вышибла на ладонь пару печенек. Помявшись, Майк добавил:
— Слушай... ты, случаем, не прикармливаешь там парочку бомжей, а?
Джинни прыснула, едва не выронив с трудом доставшуюся добычу:
— Можно и так сказать, чувак, можно и так...
Эта новая тема — застать в своей комнате каких-то «пассажиров», окей, даже не ботанического вида — внезапно показалась парню какой-то... не айс. Майки смерил Джинни долгим взглядом и хмыкнул, решив стерпеть и не говорить лишнего. Джинни подняла бровь, как будто чувствуя, что «не говорить лишнего» стремительно теряется в очередном мысленном лото.
— Слушай, — подхватив сумку, скейтер двинул к лифту, — а... где тебя-то потом найти можно будет? Может дашь мне свой ай-ди в ФБ?
— Э-э-э... — смех девочки перешёл в смущение. Она искала в Майкле предлог, чтобы не делать того, о чём он просил, но её взгляд с явным удовольствием натыкался на разодранные коленки джинсов, потасканную толстовку или торчащий над плечом подростка кант скейтборда. Похоже, ей намного больше, чем недавней мисс Уэлш, нравилось то, что она видит. — Ладно, Майк. Это несложно, лови рецепт. Ты находишь в «Фейсбуке» Джинни Торвуд. В Нью-Йорке восемь таких Джинни, но только одна тянет на меня.
— Хех...
Майкл улыбнулся и опустил глаза только затем, чтобы через секунду попробовать снова поймать её взгляд. Эдакий Джастин Тимберлейк-слеш-стесняшка. В Финиксе этот трюк обычно прокатывал, но и на этот раз он не смог точно понять, о чём думает Джинни. Рыжая девочка всегда улыбалась, как будто пряча за мимикой и подвижностью настоящую себя. Думать о ней в таком таинственном ореоле было и стрёмно, и приятно одновременно, однако... тихий звонок дал знать, что лифт уже на месте.
— Тогда спишемся? — скомканно закончил Майк, ступая в кабину.
— Не вопрос, — Джинни помахала открытой пачкой.
Смущенно кашлянув, Майк поскорее нажал кнопку с цифрой пятнадцать и тоже махнул рукой рыжеволосой девушке:
— Ты клёвая, Джинни! — последнее вырвалось само собой (в основном, из-за того, что мистер Фокс любил говорить прежде, чем запускал мыслительный процесс).
Когда дверь лифта закрылась, скейтер с шумом выдохнул и привалился к стенке кабины, устремив взгляд к потолку и пытаясь понять, что вообще произошло за последние пять минут. Он уже не видел, как Джинни со смесью весёлого удивления и злости показала закрывающимся дверям средний палец. Зато услышал её громкое напутствие:
— Спасибо за ассист, чел!
«Клёво же...» — мечтательно думал парень, и никакие другие мысли не могли укрепиться на месте этого до предела банального утверждения. — «Не, правда клёво...»
Так лифт и унёс нового ученика Школы изобразительных искусств на пятнадцатый этаж, в пространство светлых коридоров и одинаковых дверей, некоторые из которых совершенно спокойно стояли открытыми нараспашку. По холлу, в котором через полминуты подъёма очутился Фокс, сновали одетые по-домашнему ребята. На парнях и девушках вперемешку доминировали широкие мягкие штаны, тапочки и футболки, а на Майкла, тяжеловесно идущего по коридорам с ещё больше раздувшейся сумкой и набитым рюкзаком, смотрели с любопытством. Откуда-то слышалась музыка и смех, в отдалении гудел пылесос и чувствовалось, что здесь с удовольствием примут любого и не будет орущего над ухом коменданта. Испорченное гипотетическими бомжами настроение подростка начало понемногу улучшаться, а обстановка на этаже показалась имеющей привкус свободы и студенческой романтики, что смягчало тяжелые мысли Фокса о мутных темах с его комнатой. Он даже поздоровался несколько раз с проходящими мимо ребятами — просто захотелось сказать кому-нибудь дружеское «йоу» или простое «хай».
Правда, несмотря на отсутствие комендантов, идеальная чистота намекала, что за порядком всё же следят. А тонированное полушарие камеры над дверями лифта подсказывало, что двадцать первый век давно наступил для частного образования в Нью-Йорке. Вторая камера нашлась на перекрёстке двух прямых коридоров, составлявших главные транспортные артерии этажа. Сориентировавшись по указателям, Майк нашёл и нужную себе — или Джинни? — комнату.
Цифры «1505» украшали неширокую деревянную дверь с золотистой ручкой и разъёмом магнитного замка. У порога злосчастной комнаты не было ни граффити, ни мусорных мешков, ни объеденных кошек — даже наоборот, дверь выглядела совсем новой. Уж точно новее, чем соседняя, на которую скотчем наклеили обрывок бумаги с надписью «Хэм — козлище!». И только ревущая изнутри музыка подсказывала, что счастливое юношество Майкла Фокса вряд ли начнётся с минут уютного одиночества. По резким риффам и лающему вокалу, похожему на пение пожилого пса, Майкл даже припомнил группу — «Disturbed», что-то с нового альбома.
Ню-метал! Здесь?! Внутренне готовый к бомжам Майки немало удивился запилу «Disturbed» из злосчастной пятнадцать-ноль пять. «По крайней мере, у маргиналов нынче неплохой вкус».
Уже предвкушая разборки, скейтер с кривой усмешкой приложил ключ-карту к магнитному замку. Который, вопреки многократно сработавшему закону Мёрфи, спокойно мигнул зелёным диодом, а дверь мягко подалась внутрь. Иногда вещи работают так, как должны работать, а события развиваются ожидаемым образом. К сожалению, чаще всего так можно сказать разве что про дверные замки.
За порогом Майкла ждала действительно уютная и, пожалуй, даже стильная комната-апартаменты. Путеводитель по кампусу не соврал. Прихожая где-то метр на метр имела зеркальную створку шкафа слева, проход в ванную комнату справа и портал в персидский ад прямо по курсу. Ад, где на полу валялся ворох разноцветных подушек и одеял, а две кровати оказались не стоящими у стен, а поднятыми к низкому потолку: так, чтобы под ними хватило места для компьютерных столиков, секретеров и выдвижных кресел на колёсиках. Из квадратного окна в торце комнаты открывался потрясающий вид на далёкие небоскрёбы Нижнего Манхэттена, теряющиеся в сине-серой газовой дымке, океанском тумане и тенях позднего летнего заката. Город, в точности как огромный дискобол, рассыпался на тысячи огней, сплёл пульсирующие артерии улиц и вспышки неоновых обещаний в симфонию проклятий и ничейных судеб. Но между застывшим на пороге мальчишкой и окном лежала целая комната, а в комнате... в этой комнате хватало и обещаний, и судеб.
С трудом поместившись под пирамидой бумажных пакетов, стаканчиков из фаст-фудов и коробок с яркими рисунками пиццы, за одним из столиков уткнулся в ноутбук субтильный школьник, на вид ещё более тощий, чем Майк, что не скрывали ни серый шерстяной свитер, ни короткие шорты.
— Привет, Джинни, — поздоровался он на очень чистом английском, не поворачивая головы.
Да и Майк при всём желании не смог бы повернуть голову в его сторону. Облокотившись о стойку кровати, за деятельностью на экране ноутбука наблюдала высокая девушка, одетая в небрежно повязанное на груди полотенце. В отличие от своего приятеля, она лениво покосилась на дверь, и скука на безмерно красивом, буквально выточенном из мрамора лице переросла в слабое удивление. Так, наверное, удивляется повар, выяснив, что один из гостей попросил добавить чуть больше укропа в фирменный суп.
Красота этой девушки разила как бритва. Смертельная, безукоризненная, она читалась во всём от платиново-светлых волос, даже после душа сохранивших в причёске очертания свободного каре, до аккуратных голеней, исчезающих под роскошным банным полотенцем. Узкое, по-европейски правильное лицо напоминало Майку актрис из старых французских фильмов. Только они имели право быть такими ослепительными и простыми одновременно. Только они, небрежно завернувшись в полотенце и не стесняясь демонстрировать отсутствие бюстгальтера на ровном загаре ключиц, могли иметь такой доброжелательно-рассеянный взгляд.
— Это не 'Жинни, — констатировала она, рассматривая Майка.