Поддаюсь отчаянию. Закашливаюсь. Когда восстанавливаю дыхание, рядом - Ида. Колышет нагими грудями, будто античная богиня, дышит в Роуз. Ещё нет результата, а я уже улыбаюсь. Кажется мне: она знает, что делает.
Несколько позже, рвёт Ида шорты, ещё пуще обнажаясь. Указывает мне на майку и тянется за водой. Достаю из кармана бутылку, протягиваю - моя полная. Сдёргиваю футболку, вяжу её вокруг лица подруги. Затем, тащим Роуз к рясе. Оставляем её в безопасности.
Закончив со спасением, я притягиваю к себе Иду. Боком, не боком, обнимаю её. Крепко-крепко. И, как ни странно, несмотря на нашу частичную наготу, нет в том сейчас ничего эротичного: жгучая, глубокая, невыразимая в окружающей пыли благодарность переполняет меня, и я не знаю иного способа поделиться ей.
Укладываемся. Текут секунды, растягиваются, смазываются в пепле. Лежим рядом, бок о бок, жмёмся друг к дружке. Вдруг чую: начинается. Какой бы неподходящей ни была ситуация, не могу касаться обнажённого женского тела и не хотеть его. Поглаживаю Иду (помня о судьбе Роуз, не отпускаю). Смахиваю пыль с её кожи. Кашляю в ухо.