Я во мраке. Символично, но слабое сияние моей кожи сейчас будто уподобило меня солнцу, оно ничего не показывали мне, но показывало всем меня, вот уж и правда светлячок, потерянный во мраке, лишенный солнца и ставший солнцем. Маленьким и жалким солнцем пустоты. Однажды мне довелось слышать человека, что рассказывал мне о музыке. О красивой зале в металле и тканях, о креслах и публике, надевшей свои лучшие фраки и платья, о певице, озаренной тысячей искр ламп, которые вдруг гаснут. Исчезает все кроме нее, но нет больше света, лишь одинокий яркий прожектор и голос, разносящийся в самые отдаленные уголки лож и сердец... Как?! Тысячи раз я представлял себя в их мире, как звуки наполняют его дополняют взгляд, пущенный на них, на человечество, культура и ее творцы бок о бок, несомое автором, артистом, архитектором, зрителем, все сплетается воедино... Но гаснет свет и все это уходит, точно незримый император отдал приказ закрыть глаза. Остается просто поющая женщина. И мрак, который ей не под силу развеять, бабочке под стеклом единственного прожектора в неясных контурах. Люди безумны, они боятся темноты, но внутренне жаждут ночи, жаждут времени, когда мрак лишит их ответственности, позволит кричать, бросаться друг на друга, тенью бродить среди теней потакая тем частям, что обычно оставались сокрыты, будь то звериный рев, фанатизм, жажда насиловать... А женщина поет под фонарем на языке неясном никому. Она поет о любви. Вот вся культура людей - желание быть безумными, остаться во мраке, оставив разум единому надрывающемуся голосу. Потом прожектор погаснет, певица ослепнет, ее глаза быстро привыкнут, она взглянет в Бездну... И та поглотит ее, ибо нет ничего что люди любят больше чем поклоняться кумирам... И осквернить их.
Шум двенадцати голосов. Арбалет уткнувшийся в живот. Такова природа человека, не так ли? Но оружие заговорило, и говорил то вовсе не человек. Кровь воззвала к крови, брат ушел навеки, но как отрубленная рука порой болит, так болела и душа которую мы делили, прежде чем потерять все, ибо не только живой теряет мертвого, но и мертвый живого. Как он должно быть был потерян, как звал меня, призывал шагнуть во мрак, затеряться, нырнуть в пепел и больше не встать... Что находится за облаками? Что скрывает в себе белая пыль под тысячей лиг большого ничего? Заканчивается ли путь? Или просто еще один мой шаг? А может лишь один? Я не слышу безумцев. Если сходить с ума - так хоть в высоком роде, не правда ли братец? Такие мы с тобой, высокородные, избранные. Помнишь как мы хотели править миром? Помнишь как мир убил нас за это? Стреляй. Если там что-то есть - мы захватим и это.
Рука на плече. На миг я вздрагиваю, точно заслышав шаги Командора, как в одной из миллиона гениальных книг о лишенных разума. И был мне голос, и сказал он что все вокруг лишь иллюзия, не более чем сон, ложь. Но изменилось ли что-то? Эльмари в искусственном свете и люди во мраке. И у всех - Бездна в душе, что всегда зовет. Спасибо тебе, человек. Ты показал что у бездны два голоса. Время добавить третий.
- Кассия!
Зову привычно, способно. Не приказом, но просьбой, как друга. И почти ласково поворачиваюсь к Орвиллу.
- Вы, люди, кажется говорите что ваше восприятие объекта это и есть сам объект? Смотри - они умерли ибо исчезли, оставив после себя лишь крики и песни. Время воскрешать мертвецов.
Следопыт не ответил. Ну и пусть. В конце-концов всего лишь человек.