Незабвенные, столь же естественные, как сама жизнь, ноты… Первое, что вспомнила девушка, прислушиваясь к звону маленьких птичек-колокольчиков. Не себя осознала сперва, а музыку… Да только тоненькие их голосочки, хоть и были на свой лад прекрасны, не смогли бы пробудить спящую от волшебного, божественного сна. В лабиринт из такой паутинки никому не сыскать пути… Брат? Отец?
Подошел ли ее срок к концу незаметно для любезной Мнемозины? Неужели досточтимая тетушка позабыла вернуть девочке память? Или, может быть, она отпила слишком много из предложенного братцем кубка? Прохлада серебряной чаши и сладкий маковый сок – последнее, что узнала дочь Гипонса перед тем, как вернуться к жизни. Где?.. Когда?..
Эуфемия – сколь много в этом имени неправды*. Но с лихвою же в нем и гордости! Она знала об этом и чувствовала, что не смогут пропасть напрасно…
- Скорей же, воспоминания, воротитесь ко мне из дремы! – воскликнула пробужденная и тотчас под солнцем поникла, как измотанная жарою лилия с другим именем на устах.
- Марсий… Возлюбленный…
Разделяющая тело и разум хитрая уловка Морфея оберегала сестрицу от могучих недругов, но теперь заклинание таяло… Отчего же прервался сон? Позабыл, наконец, Громовержец разожженную Троей обиду? Поостыл ли со временем сердцем ее родич, Аполлон Лучезарный? Чтоб сгореть ему в реке огненной за то, что он сделал с Марсием, услаждая свой буйный гонор… Почему она здесь одна? Среди леса, где играла для… Его нет уж, поди, в живых. Арксиос… Берега Аидовых рек принесли старику покой? Если так, то давно. Ибо лес стал совсем иным, а деревья не меняются скоро… Боги! Сколько же лет понадобилось Морфею скрывать ее от всего остального света?!