У выхода Джек снял тапочки, разбросав их, как попало, в разные стороны (не из злого умысла перед дворецким, а просто потому, что не придавал им какого-либо сокровенного значения и важности быть сложенными друг с другом ровнехонько в отведённом для них месте), и натянул на ноги более привычные сапоги. И затем бросил взгляд на Оравера, который в своём дворфийском упрямстве всю встречу провёл в своей обуви, только с надетыми на неё благодаря стараниям халфлинга мешковинами.
Что-то подсказывало фехтовальщику, что если бы дворф таки согласился стянуть с себя сапожища, то проникновенно-дерзкий аромат его ступней разворошил бы весь особняк и сорвал бы трапезу глубоко уважаемому архимагу. Впрочем, ради своей сохранности Джек постарался попридержать эту мысль при себе.
А когда отряд вышел из особняка, он наконец поделился своими мыслями:
— Важный этот человек, Айз Харманн. Меньше семи дней потребовалось, чтобы его начали искать за такую внушительную сумму денег. И при этом о нём мало что известно вообще. А вот, если бы я вдруг потерялся, вы бы когда меня хватились?... Может, он просто уехал погостить к родственникам, забыв всех уведомить? С увлечёнными рассеянными людьми такое порой случается.
Джек был полон оптимизма, считая, что в доме алхимика они обязательно найдут какую-нибудь улику, которая всё чётко и ясно им разъяснит. А проникнуть в дом проблемы особой нет, о чём он сразу же всем сказал.
— Зря я, что ли, сын кузнеца? Замочные механизмы знаю, как свои пять пальцев! Умею не только махать клинком... Но мне кажется, что у такого солидного алхимика должна стоять внутри и магическая защита против всяких воров, а тут уже мои познания слабы. Ещё мы можем поспрашивать его соседей обо всём, вдруг кто знает, куда он ходит играть в карты.