Деамайн стоял на берегу подземного пруда и смотрел как на той его стороне Рэй и Брэд ковыряются у статуи дракона. Когда жрец сумел зажечь свет в камне сжатом лапами зверюги, пещеру наполнило тёплое домашнее свечение. Брэд меж тем кромко кряхтя занимался уничтожением культурного наследия древних драконов отламывая когти.
Куски золота валявшиеся вокруг него, удивительным образом напомнили Деамайну сморщенные засохшие патиссоны, что так часто раскидывала по комнатам их дома матушка маленького Деамайна. Патиссоны валялись везде и источали сморщенный, чуть сладковатый запах. Отец, не замечая наступал на них и с тихим «хмуупх» патиссоны лопались под его ногами и мазали любимые сапоги отца слейкой массой. Отец ругался, мама молча качала головой, а старый дедушка гаденько хихикал и гладил Деамайна по голове.
Друид осмотрелся и расчувствовавшись погладил стоящую рядом с ним Бранику по голове.
В это мгновение слабости, на друида и напал страшный враг. Из кромешной тьмы, едва разбавляемой светом зажженым путниками, чуть слышно шурша вылезла старая, коварная Лень. Эта тварь набросилась на друида и спеленала его в своих липких объятиях.
Грустно глядя на друзей Деамайн осел на землю. Он бы не удивился, услышь он сейчас тихое и радостное «хмуупх» под своим задом. Но даже тогда он не стал бы вставать – так и остался бы сидеть на патиссоне. Лень властвовала над своей жертвой.