Шигурэ, разумеется, не могла безучастно наблюдать за метаморфозами, которые переживал ее муженек, так что официантка вместе с проявившей к ней сочувствие Аской поневоле отошли на второй план. Пока пышногрудая барышня рисковала своим здоровьем ради незнакомки, чья жизнь, в общем-то, не стоила и нескольких тысяч рё, куноичи из деревни тумана сменила не обремененное стыдом веселье на сочувствие и, в конце концов, заботу.
Когда Кано впервые закашлялся при упоминании совместного купания, в душе его спутница расхохоталась, как малый озорной ребенок. Но глядя на ком васаби, что мужчина, задумавшись, отправил в рот, и последовавшие за этим мучения, Шигурэ неожиданно для себя обнаружила, что сочувствует, переживает, волнуется... Об его горле, что терзало пламя где-то там, за раздувшимися от напряжения щеками и не менее красноречивым взглядом, который бедняга предпочел спрятать. Самою малость она почувствовала себя ответственной и решила загладить вину.
В ее руках мигом оказался пустой стакан, взятый с соседнего столика, а спустя секунду он оказался уже полон: девушка поднесла сосуд к губам и мгновенно наполнила водой, выдохнув влагу изо рта.
- Выпей, будет легче, - произнесла она в необычно мягкой манере и подвинула стакан на противоположный край стола. На сегодня с него террора, пожалуй, достаточно.