Я ползу по лестнице. Первый. Вверх. В мои уши бьются стучаться крики дикарей. Кому они молились, в этих заброшенных казематах? Кто им отвечал? Почему они настолько изуродованы..это всё не имеет уже значения. Последний вопль, метящийся в шахте эхом прерывается противным мокрым хрустом. Дальше я слышал лишь тишину и дыхание. Своё - и товарищей. Такие вот дела. Они остались в вечности. И плевать на них. Я не вписался за этих уродцев тогда, и не буду вписываться и в своей памяти. Хотя бы Розовые от нас отстали.
Темнота в шахте щекочет мне нервы. Хочется говорить с остальными - но я молчу. Знаю, разговоры сейчас опасны. Хотя может и удержат нашу нестройную команду от симфонии саморазрушения. На ощупь перебираю перекладины. Молюсь про себя Белой Госпоже - лишь бы лестница не закончилась ничем. Мы не выдержим висеть тут несколько часов. Кто-нибудь сорвётся, и тогда придут Розовые. За свежим мясом. Клыкастая окровавленная пасть ещё стоит у меня перед глазами. У меня слишком живое воображение. Но всё же, мне стоит возблагодарить Смерть за то что свой конец в зубах этих тварей закончилась не моя жизнь.
Первые створки оказались наглухо сварены. Я бы не понял даже что они здесь были, если бы не парочка лучей света, пробивающихся во тьму шахты оттуда. Вверх. Сколько мы так проползём? Следующие..наглухо заблокированы. Кажется, кто-то любезно засыпал их каким-то мусором, чтобы никто отсюда не пролез. Вперёд. Сколько ни есть - всё наше. Без конца. Сколько таких этажей мы миновали? Я не знаю. Устал считать после десятка. Решил что лучше уж сосредоточусь на перекладинах. И вот наконец - удача. Я первый вываливаюсь из дверей лифта.
И сразу же оглядываю помещение. Лампы. Кто-то здесь живёт - очевидный вывод. И часто пользуется этим местом - иначе зачем столько усилий, чтобы осветить его? Здесь была война. С применением тяжёлого вооружения, которое не ожидаешь увидеть в тюрьме, пусть даже такой разноплановой как эта. Я определённо чего-то не знаю. Чтобы сдержать зэков не нужно пушки способные дырявить стальной шлюз словно вилка - фольгу. Эта мысль запускает в моей голове цепочку. Война на уничтожение, никак не меньше. Кто-то прикатил сюда изрядные силы, и похоже, что остался жить здесь навсегда. Зачем? Что это может быть? Карантин? Неведомая форма жизни, прилетевшая в одном из заключённых?
Сколы на бетонных плитах отнюдь не блестят новизной. Гильзы..кто бы это ни был - проблем с материалом они не испытывают. Они лежат небольшими мусорными кучками, по углам. Тусклые уже. Точно, конфликт был уже давно. Что-то подсказывает мне, что здесь не было армейских подразделений. Возможно, этот этаж держат такие же как мы, заключённые, просто выбравшиеся чуть пораньше. Я вслушиваюсь в окружающий мир. Пыхтение моих соратников из шахты. Потрескивание ламп. Больше ничего. Я помогаю выбраться остальным, и ухмыляюсь, глядя как Марика выбирается последней. Шикаю на неё, чтобы не вздумала балаболить по извечной женской привычке. И осторожно тихонько притворяю лифтовые створки. Нет, их можно конечно раздвинуть, причём с обоих сторон. Но вдруг поможет, когда сюда кто-то следом за нами пройти попытается?
Жестами показываю остальным чтобы держались поближе к пыльному полу. Да, одежка от этого чище не станет. Ну и что? Зато живы будем. Осторожно подхожу к стальной двери шлюза. Её можно отворить, особенно если приложить кой-какие нехитрые усилия. Какой-то кретин испортил эту шлюзовую камеру, издырявив её нахрен. Так и представляю какого-нибудь психопата, дорвавшегося до..а хрен его знает, какие сейчас пушки в ходу. Мои знания об огнестреле наверняка устарели, как дятлы с Колыбели. Не то чтобы я знал, кто такие дятлы, но деды с Грита иногда их поминали. Помнится даже отец мне пикт показывал, с какой-то пичугой. Похрен.
Медленно подхожу к шлюзу. Не тороплюсь ломать дверь. Вдруг внутри растяжка? Или сигналка какая? А я её хрясь, и ногой. И будут собирать Луиса Ортегу по всем закоулочкам этой вшивой комнатёнки. И ребят моих. Я остановился, собираясь с мыслями и духом. Ай, да чего уж там. Напоминает мне эта комнатка душегубку одну, из плохого места. Вроде как приёмная, только для не очень хороших гостей. В которой не стыдно и гостей незванных принять, свинцом и плазмой, и званных через неё провести - мол глянь, враги у нас конечно есть, да вот только мёртвые они ужо. Давненько. Подходы к лагерю какому-то, не иначе. И глядит на меня сейчас из какой-нибудь щели падла, да ухмыляется куску острому куску металла в моих ладонях. Потные ладошки, чего уж скрывать. Он-то, небось уже давно с огнестрелом дело имеет, а я с этим самоделом хожу, которым только горло себе перерезать можно, и то стыдно. Всё, время, хорош нюни распускать.
Медленно и осторожно я подкрадываюсь к неподвижному мёртвому зверю. Это я про шлюз. Не то чтобы он был до того как его издырявили был живой. Но мне так спокойней про себя балаболить. Воот. Подхожу значит. Не шаркаю. Носом тихонечко соплю - в обе дырки. Воздух значит втягиваю. Почуять чего пытаюсь. Сердце в груди колотится - после подъёма-то, конечно. Пот потихонечку по спине стекает. Вот так вот. К стене прижимаюсь. Чтобы значит - свет не закрывать, и людей, если они в шлюзе есть, раньше времени не напрягать. Перекрещиваюсь. Смотрю на гидравлику побитую. Даа, камрад, эту дверь гаечным ключом не починить. Нихрена себе тут калибр, йопрст. Дай мне такой, и я бы розовых по всему комплексу бы гонял. Вместе с дикарями, и любой пакостью, что здесь водится. Ладно, с Богом. Не дай Госпожа мне там увидеть пулемёт, направленный мне прямо в рожу. Ей-же-ей испугаюсь. Хоть бы там просто была сигналка, которую обойти можно, если дуриком не переть.