Вместе со смертью мертвеца в степи воцарилась губительная и мрачная тишина. Близился колдовской закат. Мелкие камешки под ногами Ганбаатара не шуршали, повинуясь нереальному охотничьему чутью бывалого шаарца. Он ступал легко, словно призрак-кринти. Имя древнего града, чьи кости торчали обломками, стерло время. Оно было забыто, как и многое другое из варварского прошлого Дамбраза.
Сквозь медитацию Хууран заметил, как маленькая ядовитая змейка выползла изо рта мертвеца - это Ночной Змей ответил на вопрос чародея. На теле неживого не осталось следов от кандалов, застарелые шрамы на спине разорваны, татуировка отсутствовала или что-то стесало ее об камни. Если у ног тифлинга искомый пленник, то кто-то позаботился о том, чтоб его не узнали.
Кое-что смутило чародея. Вместо метки-паука он обнаружил вырезанную острым ножом печать на груди погибшего, призывающую темного духа. Это не был демон, но и не посвященный Змея. Однако, он ведал прошлое, а может быть и будущее. Теперь это было не важно. Главное, что резьба свежая. Вновь от змеиных глаз братьев не укрылось увядание, которое мучило окрестные земли.
Одержимого создал некто, чья душа столь же черна, как тьма Абисса. Он не только вселил в сосуд злого духа, но перед смертью вдоволь поиздевался над человеком, как того требовал страшный ритуал. Пустые глазницы с вырезанными глазами, свернутая шея, сломанные кости и изрезанное рваное тело, которое, возможно, жрали заживо...
Ганбаатар прошел мимо привязанных к специальной деревянной перекладине лошадей. Он остановился у колодца, чья темнота хранила прохладу. Повеяло могильным холодом. В градациях серого охотник заприметил проемы в кладке, словно лестница, уводящие на дно пересохшего источника.