- ТЫ СПАТЬ ТОЧКА ТЕБЕ БУДЕТ! – проорала Кыщ, размахивая своими белыми руками. Потом вдруг отстранилась, твой взгляд уловив на себе, не слишком… эээ… профессиональный взгляд-то. Вовчик! Какой-то пожалуй слишком любопытный, слишком уж внимательно ощупывающий это чувственное женское тело. – Едашшечка мням мням мы тебе цделать если ещё раз!
Вдруг фыркнула Кыщ, кажется окончательно с этой женской личиной примирившись.
Наверное, новое это тело накладывало на неё некие человеческие чувства – всё ж, едва ли иначе вы смогли бы общаться друг с другом, столь чуждые, столь противоестественные друг для друга организмы? А так… Кыщ - женщина. Пускай в костюме женщины и не более. Пускай фальшивая как черная икра на полке за пятьдесят рублей. Но Кыщ всё же дамой стала и чем дальше шло себе время, тем кажется сильнее сживалась она со своим новым обманным обликом. Ну, настоящие-то женщины не умеет волосами есть, как это известно. Хотя, некоторые Медузы-Горгоны могли бы и поспорить в этом случае…
- Ты не сметь спать шиво. Уснешь – сдохнешь! Уснешь – точка. Уснешь – ты больше не ты! Твоя ясность?! ТЫ. НЕ. СТАНЕШЬ. СПАТЬ. ШИВО. ПРИКАЦЫВАЕМ МЫ!!! Иначе серыми тропами пошглощатьца будем. Ам-ам! Цап-цап, цкушивать они тебя… щхи. Ке-ке. Понимать твоя моя? ТОГДА ЦАТКНУТЬСЯ ТЕБЕ И НЕ МЕШАТЬ МНЕ НАМ!!!
Кыщ принюхивалась деловито. Кыщ, кажется что-то искала, нечто такое, что тебе Вовчик пока не открыто было. Недовольно головой покачала, кажется, наконец, что-то отыскав в этом застывшем июльском воздухе. Радостно руками задергала.
- Уходить тебе цледовать и цждать когда с охоты возвращеваться мы. Кей-кья? Понятность? Таких Ищзагул много. Тёмных много. Мы ицкать – тебе ждать. Бери тех что спасется, бери своё вкусное оно аф-аф и уходить споро под защиту! Понятность? Мы приходить с охоты – ты нам много еда давай. Твоя понятность? Мы пока уходить но мы скоро приходить. Я приходить Щ'ьыканья скоро. Делай мне Имме!!!
И снова на тебя уставилась требовательная красотка эта, затем взгляд твой проследила к Светлячку обращенный.
Ну, ты решил всё ж разглядеть своего защитника. Все ж, в прятки-то харэ играть – кто там тебе ещё спасать пришел, болезный такой и чахоточный спрашивается?
...Светлячок выглядел прекрасно! Бинтами замотанный с ног до головы полупокойник - гнойными этими полосками ткани спеленутый, сверху донизу, сквозь которые проступала кровища и сукровица, и какая-то желтоватая довольно неприятная на вид густая жижа. На голове! Под бинтами бледное лицо виднелось с трагическими глазами молодого человека – несчастного такого человека перепачканного собственной же кровью. А вот свой рот Светлячок прикрывал забинтованной ладонью. Должно быть его все же не следовало видеть… должно быть это уж совсем га-а-адость.
Еще на нём пиджак и ботинки присутствовали – покрытый пятнами измятый пиджак наброшенный на тощие перебинтованные плечи и белые ботинки явно с чужой ноги, потому что болтались. Да.
- Сх-хигаретку, рхуууг? Дай прикхурить, а? Ак-кха… - судя по виду этой «мумии», сигарета была последним что Светлячку требовалось для нормальной жизни. Впрочем, он же не жил! Жить с такими повреждениями вряд ли возможно, Вован.
За спиной, словно бы в насмешку виднелись два сломанных крыла волочащихся по земле как тряпки… Они между прочим не просто так виднелись, они были просунуты сквозь специально прорванные дырки в пиджаке.
- Аааа-кха, отпусти ч-чудовище!!! – вдруг завопил этот несчастный доходяга, когда Кыщ клок перьев вырвала из этих самых крыльев, попытавшись в еду употребить. – Он меня видит рху-хууг, он меня тепхерь видит, былять… Я так и думал что с-саклятью здец придет!!!
- Бецполесность одна спошная этот! - сердито выплюнула дама, с презрением руками задрожав, отплевываясь и из волос своих длинных перья выковыривая. – Тление, мусор, гадость. Оно не щхивое! Следует умертвить не щхивое до полной конечновости, ке-ке-ке!