Девушка искала свою псинку и не ведала о грозящей ей опасности, а может даже ведала, ибо была напугана и бледна.
Яркая блондинка, освежившая собственные волосы несколькими мазками белой краски. Улыбчивая. А сейчас пожалуй даже и оробевшая студентка пробиралась сквозь сплетение деревьев, пытаясь прогнать воспоминания о жутеньких таких историях реющих вокруг этого зеленого массива. Цветастых историях же! Кружащихся мухами вокруг этого проклятого парка мучительного сжатого крепкими тисками Большого Города. Задыхающегося. Изнывающего помаленьку и гниющего...
Разное болтали: Маньяки. Сатанисты. Убивцы всех мастей – поговаривали, будто здесь всякое водится – не доброе, не хорошее, нечистое, совсем даже злое.
Шептали!
...Люди пропадают в этих дебрях каждый месяц - исчезают будто тени в полдень и только имена остаются от них. Заголовки. Некрологи. Желтые листочки с надписями: "Разыскивается такой-то..." Еще животных мертвых находили; бездыханные трупики птиц особенно часто, говорят, встречались в сих заповедных местах - какие-то знаки, какие-то жуткие предметы вроде кукол с выжженными глазами и линованные тетрадки, целиком исписанные странными каракулями. Объявления. Бессмысленные, тревожненькие, предвещающие наступление беды.
Мол, правительство, конечно знало о таких вещах, но закрывало глаза на происходящее. Так считали люди. Город боялся станции "Парковая". Город старался её не замечать.
– Микки, Микки…ко мне. Микки…ну пожалуйста, ну где ты там провалилась, ну…ну что это такое! – Лиза испуганно повела плечами окунаясь во мрак. – Не к добру это…ох…прямо как в фильмах ужаса. Микки, Микки!? Живо ко мне, девочка! Микки…если ты сейчас же не вернешься…
Студентка бросила тревожный взгляд куда-то в сторону – показалось ей, или там какая-то тень мелькнула? Пакостная такая, жирная и очень жаркая тень. А день этот сплошная духота-а-а-а. Сейчас бы под кондишку залезть да уютное кино врубить по компу, с куском прохладного арбуза прямиком из холодильника...
- Если ты не появишься, то я прикончу тебя самолично, Микки, - тихонько пробормотала Бедная Лиза, потирая свои белые ладони. Ускорила шаг. – Микки, Микки...ко мне!
...
– Щ'ьыаканья, кейке? - существо задрожало, возбужденно протягивая к тебе свои руки-веточки. Потом вдруг отстранилось. Шумно принюхалось. С интересом принюхалось и...кажется немного с испугом. Какой-то нездоровый сип вырвался из отсутствующей глотки. – Вх-х-х-р-раг.
Ты ему враг или еще кто-то ему враг, сложно понять, а может это слово и вовсе совсем другой смысл имеет для Существа. В голове череда картинок возникла, эмоций, ассоциаций - чужеродных, пришедших из вне.
...Нечто черное, пульсирующее, как смола выступает на дорожках, люди наступают ботинками в эту гадость. Разносят по улицам. Злобную пыль серых путей. Разные пути имеются - серые хуже всего. Смола - хуже всего. Больно. Городу больно! ОНИ проникают и город вопит. Жара вопит, старые неупокоенные кости вопят. Город сползает в бездну - серые дороги тянут его в пустоту. Отовсюду тянут. Отсюда больше всего тянут! Чем больше безымянных гостей - тем хуже Городу. Неправильность. Взрыв. Беда. Живая смола приходит когда дверь отворена, когда очень жарко, когда наступает сезон бессмысленных надписей. Но уйти нельзя. Потому что серые дороги. Потому что смола. Потому что следует подождать своего поезда...
– Щха-щха-ха-матрю...Щи-щ-мотритель. Щщщщ. Щ'ьыаканья!
И вдруг со скамейки поднялось Это Самое, отступив чуть дальше от дорожки. Замерло, вытягивая свои дрожащие руки вверх. Жуткое дерево получилось - страшное дерево, а все-таки дерево - белое и мерзенькое на вид. И Зима с хрустом отступила вдруг, засбоила вдруг, сломалась, обрушиваясь тяжелой жарой, будто кирпичом по голове шарахая! И лёд растаял. И снежинки все до единого разбились с тонким звоном – несчастливые эти звёзды погасли. Только белое дерево себе стоять осталось. И еще темнота. И листья-тряпки обожженные неожиданным июльским морозом.
Еще светло было - когда в парк вошел ты. А теперь, Пожиратель Собак и твое время за одним сожрал, выходит!
– Микки, Микки! Ой...- выпорхнула из темноты напуганная Муза. Шарахнулась назад испуганно, вероятно маньяка в тебе испугавшись, Вова. Твоего рюкзака испугавшись и странного вида! Побелела лицом даже в этой колючей тьме, едва-едва разгоняемой лучами рыжих фонарей. – Ой...И-извините...