Эйты разволновалась ни на шутку, услышав, что разговаривает девушка–рыцарь именно с ней. Набрала воздуха в грудь. И потратила его на одно слово.
– Дома… – слово странно прошлось по ее слуху, да и на вкус было чужим, нечасто будто бы им пользовались, – …я звалась Эйя. Не помню только, почему… – она снова замолчала, пытаясь припомнить, почему, или задумавшись о чем–то ином.
– Потом другие стали звать меня Эйты, но пауза между словами иногда бывает чересчур длинная.
Она молчала довольно долго, точно разговор закончился.
– Мне не нравится, – помотала головой. Стало понятно, что во время паузы она взвешивала– обдумывала свое отношение к такому прозвищу.
Про второй вопрос она, казалось, и забыла вовсе. Налетевший ветер заставил ее закрыть рот, спрятать голову поглубже в меха, но голые ладони по–прежнему настойчиво сжимали нежное запястье Адрианны.
Снег заваливал единственное смотровое окошко, через которое Эйты общалась с внешним миром и в какой–то мент она запаниковала. Белая холодная стена скрыла от нее всех этих людей и оставила ее совершенно одну. Впору только «Ау!» кричать. Однако и здесь не понаслышке было Эйты известно, как страшно кричать «Ау!», а в ответ слышать лишь звериную его версию, протяжное заунывное «Аууу», голодное и жуткое.
К счастью, голоса ее попутчиков все еще были слышны.
– А жила я, – дрогнувшим голосом продолжила Эйты, все еще боясь, что осталась опять одна,– в доме, таком большом–большом, неподалеку от дворца. А во дворце жил настоящий король.
Еще помедлила.
– А тебя как зовут? – честно признаться, Эйты не запомнила ни единого имени в жизни, у нее в голове для каждого встречного тут же возникало свое прозвище. Они укоренялись на благодатной почве ее сознания плотно – не выкорчуешь, и сейчас она с большой долей вероятности ожидала нового забвения спустя какие–то мгновения после того, как девушка–рыцарь представится.
***
Утонувшее в огромном капюшоне лицо радостно и взволнованно улыбалось. Глаза вновь вспыхнули обезоруживающе. Сегодня с ней общалось целых четыре человека! Грузный хозяин пса ей улыбнулся, усач кивнул, девушка–рыцарь заговорила, а теперь – невозможно поверить новому счастью – ее звал с собой пестряк с топориком через плечо. Она с первого взгляда прозвала его пестряком, когда поняла, что глазу не за что зацепиться в этом любопытном многообразии элементов, из которых он целиком состоял.
У Эйты никогда не было друзей, ни единого, а он захотел пойти с ней за хворостом!
Да ради такого Эйты даже нежное запястье траурной красавицы оставила без сожаления.
– Да, – а вот красноречием блеснуть не удалось. Эйты кивнула, а глаза продолжали восторженно блестеть из недр капюшона.