Рыцарь без особого энтузиазма наблюдал сначала за лесом, затем за дорогой, что становилось всё труднее различать из-за усилившегося снегопада, за, группой и, наконец, за маячащими тенями. Примерно прикидывая свои силы и дальность, Энзо уже снял с пояса арбалет и взвёл его в боевое состояние, вставив в него один из немногочисленных, оставшихся у него дротиков. Благо предусмотрительный воин, ещё на прошлой стоянке перевесил всё необходимое для боя поближе, чтобы в случае атаки приближающейся стаи голодных волков быть готовым снять хотя бы вожака. Это могло помочь Лорензо выиграть немного времени для группы, и помочь им перейти в своего рода боевое построение. Когда начались первые проблемы.
Он уже даже не тешил себя мыслью о приманки и запутывании следов. Нет, теперь никакая река им уже не поможет! Слишком голодными глазами смотрят звери, слишком сильна их жажда вцепиться своими зубами в податливую плоть, напиться тёплой крови, пачкая в алый цвет свою не менее замёрзшую, чем сами путники, морду.
Энзо не стал вмешиваться в разборки касательно того, кто понесёт, понесут ли вообще, ему было, мягко говоря, плевать, но и придавать преследователям сил тоже как-то не хотелось и всё же… он, как один из последних присоединившихся к этой группе, предпочитал не вмешиваться и вначале понять уклад дел.
Очередной вой, совсем неподалёку, почему-то вовремя незамеченный острым глазом привыкшего за пару последних месяцев к охоте, рыцаря, заставил Лорензо вздрогнуть. Да в таком буране не трудно было бы и медведя не заметить, не то что волка, и всё же, рука сама скользнула к клинку, а затем к ножам.
Группа всё ещё решала, что именно им стоит делать, а Энзо просто стоял достаточно близко, чтобы слышать всё о чём идёт речь, насколько это позволял набирающий силу буран и высматривал хищников. Он был готов к из атаке. Северные доспехи, отделанные изнутри песцовым мехом, были крайне тёплыми и вместе с ним крайне прочными. Они легко выдерживали удар меча, если только хозяин не вёл себя как идиот и не кидался на противника с мечом наголо.
При этих воспоминаниях, лицо Лорензо приобрело крайне хищное выражение. Хорошо ещё, что никто из партии его сейчас не видел…