"Я взял не тот плащ! Нужно было плотнее. Но как можно, это ведь такая трата..."
Впереди сыпало. Сзади валилось. Под ногами хрустело. Они шли, должно быть, уже целую вечность. Волосы были мокрыми и противно облепили лицо. Руки в карманах вздрагивали от холода, ноги, кажется, уже свыклись с идеей почернеть и перестать двигаться. Проклятая буря. Клаус никогда не считал себя сыном природы. Он всегда держался городов, в них видел свое пристанище и спасение.
В одном кармане был кошель с кронами. К чему он теперь? Хотя среди этих людей должно найтись хотя бы несколько, кто даже теперь бросится собирать монетки и ползать перед их владельцем на брюхе. Во втором - верная бритва.
"Странно. Я помню все, с тобой связанное, но не могу сказать, где и когда я тебя впервые взял. Просто не помню".
Он прошелся пальцами по гладкой за годы использования рукояти из дерева. Как и мешочек, бритва щедро впитала тепло рук Вернера, и теперь стала почти что горячей. Клаус вертел ее внутри кармана, потом перестал. Словно чем сильнее ты ее стискиваешь, тем теплее тебе станет. Не станет. Скоро он ощутит приятную сонливость. Холод отступит, и Клауса в свои объятия примет смерть.
К животу плотно прижималась тетрадь с записями. "Мои сокровенные записи... Доведется ли мне еще когда-нибудь припасть к вам или внести новые строки?" Тетрадь, исписанная до половины ровным и аккуратным почерком Клауса, на котором лежала печать каллиграфии, обнимала впалый живот звездочета.
Не обращая внимания ни на что, Клаус продолжал идти.