Пьер не поверил своим глазам, когда заметил эту рожу. Ряса священника его бы не сбила с толку, фиг, солнце из-за спины, он видит человека в реке ясно как на ладони. Или в суде. Черт, эту рожу он не хотел бы видеть в суде, он хочет видеть ее в аду.
Ни одну рожу из того дня Пьер не забудет никогда, или не перепутает с другой. Просто еще один день, тяжелый как все, двенадцатилетний Пьер помогает отцу перегонять скот. Те четверо появляются будто из ниоткуда, да, там горный кряж, но пастухи даже копыт не услышали. Сообразили в чем дело, когда четверо всадников на взмыленных конях уже держали мужчину с мальчишкой на мушках.
-- Ваших лошадей, джентльмены! -- Голос главаря наполнен спокойным издевательством, он даже не потрудился добавить какой-нибудь угрозы.
У отца за спиной был дробовик. Черт, если бы это был десятицентовый роман, отец наверняка рванул бы дробовик. Несколько мгновений Пьер думал, почему же отец, черт возьми... А отец просто умел считать до четырех.
-- Слезай, Пи. Не надо сейчас плакать, просто слезь с этой чертовой лошади...
Нет, едва ли одну из тех четырех рож можно с чем-то перепутать. Сутана священника? Кого она обманет.
-- Молись своему дьяволу где стоишь, или я стреляю! -- Пикар ни за что не отказался бы убить своего врага. Но торопить это он не хотел. Ненависть выдерживалась почище дорогого виски, грех торопиться пить такое.