- Да, думаю это можно, - робко улыбнулась Майя Юрьевна, дозволяя его руке, такой себе уверенной и капитанской конечности, устроиться на ее принарядившемся плече. Вообще-то, будем правдивы, Пчёлке было немножечко жарко в пиджаке, после привычной своей одежды строгая ткань военной формы сковывала и вгоняла в небольшую панику своей теснотой, но Майя делала это для Него. Девушка заметила его восхищенные, наполненные нежностью глаза, когда Федя увидел. А это означало, что можно потерпеть все неудобства мира сейчас.
…Ей было робко и приятно согласиться на эту его просьбу. Узнавать Федю по новому: как чувственного доброго человека. Мужчину, что немаловажно! Того самого капитана, которому нравилось быть мужчиной, а ей нравилось быть женщиной, когда он рядом. Ну да, ну да... Это наверное и есть совместное счастье – когда ты для него, как он для тебя! Вы оба несовершенны, но вы стараетесь подрасти, не мучаете друг друга высокими требованиями, но пытаетесь стать чуть-чуть лучше. И заранее прощаете друг другу ошибки, потому как невозможно сделать человека другим.
Майе нравилась некоторая неуверенность Федора Михайловича, эта самая его робкость. Трогательность даже, а порой и откровенная нелепость. Эти недостатки делали Федю живым настоящим человеком, которому можно было доверять.
Небрежно сдув рыжую челочку вбок, блистательная Майя Юрьевна устроилась на своем собственном троне сложенном из двух подушек: вместо спинки наша находчивая дева подставила кресло-мешок, а вместо поручня облокотилась на Федора Михайловича. Уселась царственно, ибо в юбочке же, но все ж подмигнула капитану любимому своему – этому зеленоглазому пламенному мужчине! И прижалась к нему доверительно своей рыжей головкой, потому как хотелось сейчас прижаться к Феде, к надежному его боку притулиться и немножечко отдохнуть. Потому как напряженный выдался день, ооочень тяжелый и очень нервный! А еще странный, волшебный, голографический, наполненный упоительно жаркой любовью под снегом… Как-то сама собой навалилась усталость – Майе было спокойно рядом с Федей, тепло и сонно, уютно, словно кошке в теплой квартире.
Она сидела как королева, но глаза её сейчас мерцали спокойствием и умиротворением, и голова была прислонена к его плечу. Чуть прикрытые глаза ее сейчас казались прозрачным прудом под звездами, такое глубокое мирное серебро наполнило Пчелкины очи.
- Ооо, это первосортный ужас, мой капитанище, со всеми три д эффектами и полным ощущеньицем присутствия, - устало улыбнулась Майя Юрьевна. – Великолепная Молния Светлова это вам не хухры-мухры и не бояка какая-нибудь дрожащая, ой нет. Таких не берут в космонавты, ага-ага! – задорно бровку приподняла. – Там написано, что это самый страшный формат, для истинных ценителей жанра! Значит это зачётно кино именно для нас. Реставрированная лента, агась.
Снова подмигнула Феде, изобразив эту самую пугательную дрожь.
- Бууу, страшновато начинать! А впрочем нет, вру как последняя чубака. В компании капитана и его бластера мне ничего не страшно, олрайт!
И поглядела на него доверительно и близко, не скрываясь сейчас и не пытаясь закрыться. Она ему доверяла сейчас. Она хотела к нему притулиться в этой полутьме, чтобы побыть со своим мужчиной наедине – невинно и одуряющее близко одновременно. Она не верила в его пошлые поползновения. Федя это же Федя. Настоящий данкийский джентльмен! А если он решит поцеловать свою Пчёлку и нарушить фильм, ну-у-у… она не будет против.
Мягко скользнула по его волосам ее узкая рука, задумчиво перебирая темные пряди волос. Погладила ушко невзначай эта игрунья-ручка, пощекотала капитанскую шею легкими прикосновениями. Хихикнула Майя и притихла себе, порхая длинными ресницами.
- Ну что, поехали!? Только вперед и никаких аттракционов? - произнесла перед киносеансом.