Майя рассмеялась, глядя на растрепанного Фёдора Михайловича - не над ним самим рассмеялась-то, а над всей этой забавной ситуацией. Над Данко. Над собой! Над этим проливным ливнем, который потушил пылкую романтику. И смех ее не был сейчас обидным или издевательским, он не напоминал уничижительный смех Юрия Светлова, когда тот лениво растягивал свою зубастую улыбку, чтобы кого-нибудь оскорбить. Это был просто смех. Звонкий такой, задорный себе! Наверное, первый настоящий смех Майи Юрьевны, ведь со времен Пещеры не могла она рассмеяться как следует, а сейчас хохотала во всю мочь, ладошкой утирая слёзы перемешанные с влагой.
Милый растрепанный Чижик! Но нельзя было не улыбнуться, поглядев на него сейчас – с его челочкой растрепанной, с этим побледневшим, уже готовым покраснеть в гневе лицом. «Но заруби себе на носу, Светлова. Если ещё раз пойдет дождь во время романтического свидания…!» Дааа. Федор Михайлович сейчас напоминал воробья попавшего в грозу. А великолепная Майя Юрьевна сейчас напоминала пчелу, которая совершенно точно не успела в свой улей до начала непогоды: рыжие волосы ее обвисли мокрыми прядями, спорт-костюм прилип к худенькому телу, а лицо заметно побелело в этой полутьме. Нос же заострился, аки самый настоящий пчелиный хоботок.
Вот еще секундочку назад они лежали вместе, тепло прильнув друг к другу как два счастливых влюбленных, а теперь Майя дергалась в смеховых корчах, тоже утирая влагу со своего лица. И светлые глаза её казалось бы лучились в темноте, рассыпая веселые блики.
…Она всё же поцеловала его в щёчку, такого сердитого и промокшего птица, мягко обняв Федю за плечи.
- Давай промокать на двоих, мой капитан! Ты прости меня, - ласково погладила его плечи. - Да-да, Майя Юрьевна уже поняла, что она наверное арестована и ей следует зарубить у себя на носу – ни-и-и-когда не повторять подобного. Но я всего лишь следовала твоей любимой поговорке, родной – «Меньше слов, больше действия!» Окей. Теперь ты наглядно понимаешь, что у Данко нет чувства юмора.
Отвернулась к Сосиске, тоже кстати очень недовольной и звонко лающей мокрющей таксе. Начала успокаивать ее, поглаживая собачку по голове.
- Понимаешь, мне кажется Данко более живой джентльмен, чем он сейчас вынужден быть. Искинище кстати твою голову спас, Федя, сделав для тебя пушистый снег, чтобы ты не разбился. Можно сказать, что это его программа – защищать людей. Но… Мы ведь в чужом пространстве, Федь, кто знает, когда мы сумеем вернуться домой!? Данко может быть нам другом, а не только исполнительной машиной, вот я дюже вумная Пчела о чём. Я ведь не говорю, что он сразу должен окунуться в мир эмоций. Ох, ноу. Но Майя Юрьевна предлагает выделить ему час в день для обучения. Пусть общается с людьми на корабле, учится у них, ага-ага. Уверена, у Алёхи Стругачёва или у Ивана Раздолбайла есть чему поучиться! Может, Данко захочет играть в шахматы или еще чего. Но это будет его личное желание, личное мнение, Федь!
Помолчала.
- …Вертеры не Вертеры, а вот вспоминаю я вас с Робби на кухне…Ну да, ну да. Заблокировать вечно недовольному Робби блок эмоций – это уж точно было бы насилием. А ведь робот тоже живет по программам, если уж совсем холодно судить. Но я слышала, будто один капитан желает его себе забрать. Впрочем, Данко должен и сам решать тоже. Не мы за него, а он сам!