Майя Юрьевна глядела в его сияющие, изумрудно серые глаза и чувствовала как счастье, простое человеческое счастье, тихое такое и уютное накрывает её с головой. Потому что Он был счастлив, Он был рядом и любил её сейчас – и это отражалось на лице, в его улыбке открытой и в этом самом блеске глаз отражалось-то. И Она его любила тоже. Своего Федю. Вот так. Первый раз в жизни подумалось вдруг о нём – «мой», не как о вещи подумалось-то, но как о любимом человеке, как о своём мужчине подумалось: том самом мужчине же, с которым целовались в губы и который стеснялся, когда его целовали в руки.
Хитроватые искорки вспыхнули в серых очах Майи Юрьевны да весело дрогнули ресницы, когда он чуть ближе подошел. И алый румянец разлился по веснушчатым щекам, когда он поцеловал её веснушчатые же руки. Ага-ага! Многовато было у великолепной Молнии этих приставучих рыжих пятнышек, но не стеснялась сейчас, отчего-то совсем не стеснялась невысокая Пчела своего Чижика. Ему же нравились её руки и ей нравились тоже, а раньше вот всегда желалось закрыть их и спрятать где-нибудь за спиной.
Но сейчас не желалось закрываться, не желалось убегать во тьму, ибо правила сердцем близость. Такая сладкая сейчас близость, когда соприкоснулись их жаркие лбы и легкие, многообещающие, оттого вдвойне приятные поцелуи достались её узким кистям, а заодно и губам тоже, и щёчке.
Чуть дрожала в этот момент рыжая девушка загадочно улыбаясь - ей нравилось это! Нравилось томное пламя, которое дарили его поцелуи. И ей не было сейчас страшно ни на чуточку. Это было правильно – обнимать друг друга в этой ночи, целовать друг друга после такого тяжкого дня, когда могли умереть в плену инсектоидов. Когда могли даже страшнее чем умереть: палачи могли отправить их на какую-нибудь иноземную лоботомию или еще чего.
Даже думать жутко о том, что могло бы произойти. Так точно.
Поэтому правильно было сейчас жить. Любить. Дарить друг другу светлую радость – не блудливую радость, не грязное это пропахшее дешевой выпивкой физическое услажденьице, но нечто высокое они дарили друг другу. Извечное. Выстраданное из глубины.
«Он ведь был таким грустным всегда, Федя мой Федя. Таким одиноким у своей голодоски… А теперь я вижу другого человека. Здорового человека! И себя чувствую такой же точно. Наполненной жизнью до краёв! А всегда что-то болело в душе, сверлило и мучительно ныло напоминая о страхе маленькой девочки. О её жутком крике в этой Пещере, напоминая-то, о той горькой рвоте на губах… Но в его руках у Майи Юрьевны не болит. Мы рядом – и я знаю, любимым мой, родной, точно знаю сейчас - в моих руках ваше сердце тоже не болит. В ТВОИХ руках не болит, вот что важно. В твоих – Федя!»
Засмеялась. Разулыбалась, заметив эту его робкую радость от простого обращения на «ты». Взяла его руку, прикладывая к своей веснушчатой щеке.
- Руки целовать,... и что здесь такого, Федя? Но ведь нравится, верно же нравится сейчас, о-о-олрайт?! - глазами серыми сверкнула задорно. – Это же не рабское какое-то, не униженное, не жалкое подчиненное. Ооо, грозная Майя Брьевна своенравная кошечка и коготки при ней! А это другое. Федя вы мой Федя! Это приятно, - прошептала. – И мне приятно, и тебе. Это от радости. И так сла-а-адко, что плевать в общем-то на все условности Майе Юрьевне. Это для вас! Не для чужих. С уважением от всего сердца. Для тебя, Федя. Для твоих рук. Но если неприятно, если не желается… - улыбнулась загадочно. - Тогда мои руки можно целовать всегда. Ооо, великолепной Майе Юрьевне это нравится. Приятно. Дюже восхитительно, вот я умная Пчела о чем. И кто смотрит? Никто не смотрит, мы ведь вдвоём сейчас. Целовать руку если любишь… Майя Юрьевна умная такая, она думает это правильно. Когда нет чужих глаз, когда чувства переполняют. Когда наедине!
Провела пальцем по его ладони, рисуя замысловатый узор.
- Почему круглое, спрашиваешь? Потому что «Федор», оно как бы рычит этой своей неустрашимой букве «ррр». Ну да, ну да. Ооо, это суровое грозное имя для «сурьезного» дяденьки-капитана, который всё знает и всегда впереди всех, - нахмурила брови в шутливой суровости веснушчатая Молния, припоминая их встречу в шлюзе. Припоминая инцидент с дверью и это самое: «Заруби себе на носу, Светлова!»
- Суровый дядя Фёдор пример своей команде, он грозно хмурит брови и его охраняет могучий воин Кырымжан. Я уважаю капитана Федора Чижика, так точно. Но уж когда вместе, когда наедине… - подмигнула задорно, - пусть серьезный усталый дяденька отдохнет где-нибудь у штурвала, ему там будет хорошо в своем кресле, такому ответственному да строгому джентльмену. Он там без нас совершенно точно не заскучает, информация сто процентов! И никакой Бармалей его не утащит с паровоза… А Майя Юрьевна рада пообщаться с Федей, с тем Федей, который улыбаться умеет, и шутить, и целует Майю Юрьевну так, что она пропадает. Да-а-а, Федя дружелюбное доброе имя. Федя. Круглое такое – Фе-Дя. И никаких тебе раскатистых громовых «ррр». Хотя…
Рассмеялась, на его руку поглядев вопросительно – желает ли, чтобы поцеловала или «сурьёзное» ответственное нет?
- Хотя ты для меня всегда капитан. Так точно. В МЗУ так было, и всегда… Это. Это твоя часть, Федя. Не моя. Но в тебе я это всегда видела. А когда узнала что ты капитан, ооо!!! Чуть от счастья в обморок не грохнулась. Оттого-то отвалилась моя бедолажная челюсть, потому как я всегда, всегда-всегда-всегда, ёшкин кот это знала, любимый мой. Ты – капитан. У голодоски и в этой комнате, это твоя искорка и это не скрыть.Так точно. Майя Юрьевна она ведь дюже наблюдательная особа, рыжий гений на борту по словам журналистов, хе-хе, она такие вещи нутром чует. Вот я скромная о чём.
Пощекотала его ухо рассмеявшись непринужденно. Подула на это самое ушко щекотливым своим дыханием, чувствуя как эта прохладная декабрьская ночь расцветает весной под снегом.
…А потом были шахматы и Майя сосредоточилась желая одержать победу. Красивые отцовские брови сурово нахмурились, а на лбу пролегла не детская совсем морщинка рассказывающая о долгой нудной учебе, когда вот так же точно, прикусив свои алые губы и мучительно нахмурившись, Пчелка сидела ночами и штудировала учебники, готовясь к экзаменам. К лекциям. К первой практике в своей жизни готовясь же.
Она сейчас взрослее своих лет выглядела. Серьезная, уставшая Пчела. Но когда глядела на капитана, так тотчас оттаивали серые глаза и комбинации в голове распадались цветочными лепестками. И лицо её освещалось любовью в ночи. А потом снова Майя хмурилась, снова суровела и взрослела обликом – так хотелось ей выиграть!
«...С женщиной должно быть интересно, это уж точно Светлова. На одних поцелуях далеко не уехать. Нельзя быть идиоткой распоследней, уж если взялась играть, так играй как следует!»
И Майя играла в шахматы. Сурово играла. Так играла же, будто бы это делом всей жизни являлось для неё, а вообще-то она просто не умела играть, слишком уж быстро довелось повзрослеть. Не понимала ещё Майя Юрьевна радости от простого процесса, ей сейчас казалось, что она обязана в этой партии свой ум показать, своё умение быть интересной мужчине. Не опозориться ни в коем случае! А так как знаний было маловато, то Пчелка доску сверлила мрачным взглядом переставляя в голове фигурки, вспоминая лекции «Данко» и информацию почерпнутую из книг. Пыталась решить головоломку математически, все свои способности пустив в дело.
Отвлеклась вдруг от доски, когда заметила смущение Чижика насчет гостей. И снова потеплела лицом, снова нежностью наполнился её заледеневший было взгляд. На брови его ласково поглядела, на ушки отчего-то и на чёлочку любимую, куда ж без неё?
В очередной раз распались комбинации в голове...
- Добрый ты мой, я буду рада, очень и очень рада если ты придешь в гости! Заварю чай, приготовлю вкусный обедец… Не здесь! Пусть это будет сентиментальным сюрпризом на Земле, тем самым долгожданным милыми сюрпризом, который будем ждать. Ради этого стоит искать дорогу домой, верно же мой капитан? Ради чая, ради окон от пола до потолка, ради великолепного обеда от Майи Юрьевны. Вот такая вот лирика от одной лиричной пчелы. Позовём в гости Стругачёва. Посмотрим голотелек. Погуляем в Репино-Радищево в живую, ага-ага, разыщем Сосиску и её хозяйку Марту Владимировну… Ооо! Это интересная дама я вот уверяю!
Посерьезнела, услышав про звёзды в подарок. Улыбнулась застенчиво, с любовью вглядевшись в его лицо:
- Да! Майя Юрьевна принимает подарок, славный подарок от настоящего космического капитана. Ожерелье из звезд! Эффектно звучит.
Кивнула прочувствованно, словно бы смакуя эту минуту. Засмущалась вдруг, зябко потерев свой курносый нос ладошкой.
- Эээ… а можно… Ммм, наверное я скажу глупость и всё такое, но… - поглядела на него встревожено. – А! А можно мне на мостике побывать? Увидеть звёзды и рубку управления. Все эти восхрененно важные кнопки, на которые нельзя нажимать и этот бесконечный космос, который вы так любите? Я… я никогда не видела мостика в живую, понимаете. И вас в кресле… и… И это было бы так здорово, офигеть просто! А может я конечно глупость сказала, Федя. Тогда… – Сосиску погладила стушевавшись. – О, тогда прощения прошу. И… эта игра. Ну-у-у…
Поежилась, признаваясь со стыдом.
- Я могу в неё не выиграть! Я дюже умная Пчела, но я в такое редко играла, то есть никогда. Понимаешь, Федя… Я могу проиграть. Майя Юрьевна бы очень хотела, чтобы наш поединок был интересным и будоражащим кровь как сражение с Геннадием Борисовичем, но я пока плохой игрок в эту замечательную игру. Эта партия со мной может получиться скучной!