- Что ты делаешь? - смутился Фёдор Михайлович, когда она ему руки стала расцеловывать, неловко потянул их к себе, несильно, нехотя, так как её жест его сильно смутил, только вместо того, чтобы отстраниться, затем сам ближе подался и её руки в ответ поцеловал, своими перехватив. - Это мужчина должен женщине руки целовать, а наоборот... только священнику, - он прижался лбом к её лбу, глядя глаза в глаза и улыбаясь, затем сместил лицо ниже, снова целуя её в щёчку возле губ, и снова прикоснулся к губам, легонько так и ненавязчиво, это был почти даже не поцелуй, будто их губы случайно коснулись друг друга. - Ты мой рыжий снежный ангел... - прошептал он ласково, окончательно растаяв от её нежных прикосновений.
Когда Майя вскочила со скамейки и принялась учиться по-новому обращаться к капитану Михайловичу, он ей не мешал, не перебивал, только уселся сам на лавочку и неотрывно смотрел на девушку, весело и смущённо улыбаясь, забавляясь тем, как она сама стесняется обращаться к нему на «ты» и по имени, без прежнего официоза. Испугался было сначала, услышав, что доктор Юрьевна не терпит «прелого междусобоя» (что бы этот страшный термин не означал), и тут же расслабился, услышав окончание её речи. А какая она красивая в этот миг была! На загляденье!
А потом она назвала его на ТЫ. И это было настоящее маленькое чудо. Сотворённое их любовью.
Чижик улыбнулся несмело, боясь слишком уж открыто радоваться такому, казалось бы, простому событию, для него имевшему сокровенный смысл. Ведь до этого он никак не мог отделаться от своей этой прилипчивой, приставучей как заноза, «взрослости», то и дело вспоминая об их немаленькой разнице в возрасте, и трудно было воспринимать себя на равных с ней. Даже когда они поцеловались, их первый поцелуй... будто папочкин... Но теперь всё было по-другому. Майя назвала его на ТЫ! И назвала его Федя...
- Круглое? - неожиданное, счастливое это её замечание вызвало у капитана удивлённый смешок. Так необычно было и забавно услышать такое определение своему имени. Тёплое и круглое. - Ну, тёплое - это понятно... кажется. А почему круглое? - смеясь, спросил он, и вправду надеясь узнать ответ. Ведь что-то же побудило Пчёлку назвать это имя круглым. Так смешно это звучало. И очень тепло. Чувственно. - Конечно, для команды побудем ещё немного на «вы», пусть не отвлекаются, им работать надо, - шутканул Чижик, подмигнув при этих словах.
И он тепло, с нежностью принял её в свои объятия, распахнул свои не самые широкие плечи навстречу потянувшейся к нему девушке, привлёк её к себе, прижался... Они были вместе. Вопреки всем валам, пытавшимся их развести, разбросать по разным континентам, а может, и планетам. По вселенным-то разным.
- А вот не за что, - усмехаясь, отвечал ей на благодарности, - мы ведь и тогда вместе были, да? Пусть я и знал о чёртовом эксперименте, но был с вами душой. С тобой, Май. Я представлял, что у вас на сердце творится, и душа за вас болела. Но вы были такие молодцы. Самые смелые и отважные ребята в Галактике. А ты - самая отчаянная из них, вместе со Стругачёвым, куда уж без него. И Робик... - Чижик рассмеялся, вспоминая эти милые, уютные, семейные почти сцены с корабельным роботом, - будешь смеяться, он мне иной раз заботливую, но ворчливую жену напоминал, хе-хе... Федя - это звучит прекрасно! Федя - это... - от счастья у мужчины перехватило дыхание и он ещё раз покружил Майю, на этот раз неожиданно, без предупреждения подхватив на руки. - Федя - это здорово! - улетел к серому ночному небу, красиво осыпающему снежными завитушками белую землю, звонкий счастливый восклик влюблённого капитана.
Посерьёзнели маленько, на скамейку усевшись, друг от друга чёрно-белой доской отгородившись. Но улыбались всё равно, оба, счастливо, радостно. Без затаённой грусти в глазах и сдержанных полуулыбок. Делясь между собой общим безмерным счастьем. Счастьем любви, какой яркой она особенно бывает в первые мгновения сделанных признаний и высказанных ответных чувств. Сияющим этим счастьем, словно солнце. Согревающим в эту морозную подмосковную ночь лучше тёплой одежды.
- Спасибо, - смотрел на Майю Чижик благодарно. - Спасибо за понимание. Уважаемая ты моя Майя Юрьевна, - улыбнулся шире, с чудесным пониманием наблюдая за её сбивающимся от радости дыханием. От Радости же! - Моя отрада... - прошептали губы тихонечко, против воли будто. Вслушался в биение сердца, успокаивается помаленьку, но всё ещё часто, гулко бьётся, жарко стучит так. Чёлку, взмокшую от снега, поправил, чтобы ко лбу не липла и в глаза не лезла.
Поглядел на Сосиску, эту несносную, неугомонную сарделину на ножках, пытающуюся шахматного воина с доски похитить, легонько пальцем указательным по носу её мокрому пристукнул, чтобы отстала от пехотинца пластмассового. Настроение быстро хорошее возвращалось. Разве мог этот небольшой погром, учинённый таксой, его испортить теперь, когда они с Майей открыли сердца друг другу, доверили свои чувства? Нет! Подумаешь, бутерброды и рюкзак. Слопала - и на здоровье!
- А? Что? - удивился вдруг и растерялся Федя, услышав про Сосиску вопрос. В замешательстве поглядел на заливающееся лаем животное, сверкающее своими глазами-пуговками. Задумался ненадолго, пытаясь понять это неожиданное сравнение, и наконец расслабленно выдохнул. Шутливо так, укоряюще будто, но с добротой в голосе строгом. - Да-а уж, вы с ней друг друга стоите, проказницы рыжие. Только от тебя больше пользы, Майя. Она же... она... - он показал на неё рукой эдак забавно, по-простому, - Сосиска... она людей лечить не умеет. И я уверен, целуется не так сладко, как ты... - вдруг вырвалось. - Кхм...
Смутился Фёдор Михайлович, притих, над доской сосредоточившись. Двух королей за спину спрятал и, по Майиной указке, показал руку и разжал кулак. Там был чёрный король шахматного королевства. Значит, за капитаном будет инициатива. Но, будем честны, Чижик и Светлова оба были не настолько хорошими шахматистами, чтобы говорить о превосходстве белых.
- Что ж, я играю белыми, - он решительно поставил своего короля на первый ряд, в середину на чёрную клетку. После чего принялся расставлять остальные фигуры. Великолепная королева в пышном платье встала на соседнюю с королём белую клетку. - Ферзь любит свой цвет... - проговорил Федя заученную в далёком детстве фразу, помогавшую запомнить, куда надо перед началом партии ставить короля, а куда - ферзя, или королеву.
Поднял голову на вопрос о том, где живёт. Хмыкнул неоднозначно, улыбнулся снова тепло, выслушивая, с какой охотой Пчёлка делится своим пчелиным. Так радостно, горячо от этого на сердце было. Ну да она всегда такая, эффективная Майя Юрьевна. Прекрасная разговорчивая особа. Другую-то, по правде, Чижик и не знал, с ним она всегда такой была. Мог он только догадываться, что с другими людьми девушка могла быть замкнутой и несловоохотливой. Скажи ему это она, и он бы не очень-то поверил. А может, наоборот - поверил бы легко. Ведь почему почтальон Печкин раньше злой был? Потому что у него лисапеда не было!
- Предлагаю после партии в шахматы пройтись до твоего дома! - резко вскинул руку капитан, будто на уроке. - Хочу его увидеть... посмотреть, как ты живёшь... можно? Или лучше... потом, вживую? - спросил и затаил дыхание. О господи! Как он мог напроситься в квартиру к девушке? Стало стыдно, как будто он всё ещё был подростком... - Эмм-н... не подумай ничего лишнего, мне и правда интересно посмотреть, - выпалил он, краснея. Отвёл глаза в сторону. - Я не очень далеко от МЗУ живу, в спальном районе Москвы. Там квартиру купил. Двухкомнатку. Финансы позволили... Мне вторая комната для работы нужна, - зачем-то пояснил он, испытывая неловкость, словно бы признался в преступлении, говоря о купленной в центре Москвы двухкомнатке. Дороговато ведь. - А про сердце в космосе... наверное, ты права... Знаешь что? А подари мне Подмосковье! А я тебе подарю звёзды, - он смело поглядел ей в глаза. - Любые. Какие захочешь. Хочешь ожерелье из звёзд? Тебе бы очень пошло. Самое то для Молниеносной Пчелы.
Между тем, два шахматных воинства встали друг напротив друга, готовые к сражению. К этой дружеской битве между собой, где каждый останется жив даже после того, как его съели. Рыцари буравили друг друга из-под забрал своих шлемов. Офицеры грозно взялись за полуторные мечи. Кони гарцевали и нетерпеливо ржали. Башни-ладьи по углам доски ощетинились арбалетами и аркебузами из бойниц. А короли целовали ручки своим королевам, провожая их, подкованных на ниве дипломатии, в долгое путешествие по всей шахматной доске.
- Начнём классически. Е2-Е4, - объявил свой ход Фёдор Михайлович и передвинул пешку через одну клетку, выведя к середине доски.