Появлению собаки он удивился, но не радовался ей так, как Майя. Говоря по правде, Пчёлка его озадачила. Она и сама это понимала, и не могла судить строго мужчину, которому только что прямым текстом призналась в любви, за то, что он не воспринял таксу всерьёз, не включился в её игру, не погладил даже голографическую собаку. Чижик с несколько отрешённым видом стоял в стороне, наблюдал, как девушка возится с собакой, и впрямь напоминавшей внешне толстенькую сосиску на коротких ножках, и грел ладони, подмерзающие без рукавиц и варежек, в карманах своей тёплой куртки. Время от времени, глядя на собачью радость, только хмыкал тихонько. Было видно, что думает он сейчас совсем о другом.
- Фух, - вдруг ожив и включившись в игру, он схватился за сердце, состроив шутливо-страдальческое выражение, - я уж было подумал, её интересует рюкзак на предмет поесть, а его я этому собакену не отдам. Ну, давайте посмотрим, что в нём есть, - Фёдор Михайлович взялся за лямки рюкзака и покрутил головой по сторонам в поисках ближайшей скамейки.
На Майю он старался не смотреть...
* * *
А ведь подобного признания он совсем не ожидал, хотя и догадывался, что она относится к нему именно так, тут Майя угадала. Ничего вроде бы не предвещало признания. Видимо, Чижик перешёл ту грань, которая ещё сдерживала девушку, заставляла прятать свои чувства внутри себя. Переборщил, значит. Нарушил личное пространство.
Он не знал, как к этому относиться. Уже давно эти мысли не покидали его в полёте. С ними он ложился спать, бережно пролистывая замечательную книгу, которая сейчас выглядывала из кармана куртки. С ними вставал и шёл умываться, рассматривал своё бледное отражение в зеркале над умывальником и не мог понять... Что она в нём нашла? Он далеко не красавец. Не может похвастать физически развитым, тренированным телом - все эти тренировки и занятия субаксом помогали поддерживать форму, но не делали его атлетичнее. А годы? Ему ведь уже четвёртый десяток пошёл, а она в том возрасте, когда некоторые ещё в выпускных классах школы учатся. Нет, Чижик решительно не понимал, чем смог привлечь её внимание - ещё тогда, в МЗУ. Неужели он был таким хорошим учителем и рассказчиком?
Правда, потом, перед своим признанием, Светлова ему объяснила, как это у неё началось. Неловко тогда капитану сделалось. Загадочным он был для неё, значит. Бледным вьюношей-учителем со взором горящим. Но тогда - ладно, допустим. А сейчас, когда узнала его получше во время совместного полёта? Неужели это детское впечатление загадочности не развеялось до сих пор? Рыцарь печального образа оставался таким же...
Глаза глядят в глаза. Переплелись взгляды, словно бы влюблённые за руки держатся. Два деревца корнями сплелись, ветвями хрупкими, чтобы под натиском бури не упасть, выстоять наперекор всем ветрам. История Майи Юрьевны откровением звучала в заснеженной тиши. Раскрывала душу она любимому мужчине, хотела сказать всё как есть. Про эти пять лет, про отношения с семьёй, про терзания свои душевные. И про чувства уцелевшие, сохранившиеся, прожившие вместе с ней эти годы, не раз бодрившие и придававшие сил. Так ведь всегда бывает, когда любишь кого-то всем сердцем.
Ему оставалось только слушать и кивать. Да, он догадывался о чём-то таком... Да, понимает, как к нему относится её отец... И снова да, он его тоже недолюбливает, хотя по большому счёту всё же уважает... Конечно, да, всё так и сложится, когда они вернутся. Но Фёдор Михайлович тепло улыбнулся, когда Майя сказала, что любит своего отца. Вот это правильно. Как бы ни складывались отношения, но всё же родные люди.
А потом обняла за плечи и оглушила признанием...
Пум. Пум. Пум-пум-пум. Забилось сердце в частом ритме, защемило в груди.
Тишина могла бы стать невыносимой, если бы не вновь раздавшееся щебетание Пчёлки, пытавшейся то ли тему сменить, то ли... узнать его ответ. Чижик молчал, потрясённый её смелостью, её силой чувств к нему. Никогда ещё прежде он не ощущал такой растерянности. Он понимал, что молчать неправильно, нужно хоть что-нибудь ей сказать. Дать понять, что её слова ему небезразличны. Что они ВАЖНЫ для него, и что он тоже... её... любит. Но как решиться это сделать, когда между ними пролегает столь огромная пропасть? А может, он всё надумал и нужно относиться к этому проще? Принять своё счастье...
Они шли по заснеженной дорожке рука об руку. Ладошка Майи согревала его ладонь, и на душе было... горячо от разлившейся нежности. От счастья этого простого. Осознания, что кто-то тебя любит настолько, что готов смело в этом признаться, даже понимая, что его чувства могут быть не разделены. Что не начавшиеся толком отношения после сделанного признания могут вовсе зайти в тупик. Фёдору Михайловичу хотелось сказать, что это не так. Что он разделяет её чувства. Но как себя перебороть? Как заставить?..
А пока он готовился что-то ответить, появилась такса, Майя завозилась с ней, и мысль окончательно сбилась. Он только и мог стоять в стороне и смотреть на них.
* * *
- Вот это Сосиска так Сосиска, - присоединившись к игре с виртуальной собакой, молодой капитан присел перед ней и одарил её ещё одной порцией человеческой ласки, погладил, шею и бока почесал. Хоть и улыбался Фёдор Михайлович, но улыбка была слабой и отстранённой. Мыслями он всё ещё был не здесь. - Так значит, ты у нас обжора, да? Прожорливая голографическая псина? Ну, смотри... думаю, у меня есть чем тебя угостить. И заодно нам угоститься, - он повернул голову и наконец нерешительно взглянул на рыжую девушку.
Нашли ближайшую скамейку. Расположились на ней, ни слова друг другу не говоря о том разговоре, что только что был между ними. Боясь потерять всё. Даже то, что было в эти последние дни экспедиции на «Данко». Чижик поставил свой потёртый рюкзак на колени и стал доставать из него припасённые продукты. Нарезанные заранее хлебушек, колбаска и сырок. Немного ветчины и сала. Плавленые сырки в синей упаковке. Два свежих огурца и варёные яйца. Всё это аккуратно разложено по тарелочкам и мисочкам, сложенным одна на другую и завёрнутым в большие плотные салфетки. Пара больших шоколадных батончиков. Несколько шоколадных конфет - обычных «Ромашек» и других, что всегда находятся в любой вазочке в любом доме. Упаковка «Юбилейного» печенья. Баночка со сгущённым молоком, специально для любительницы сладкого. А потом из рюкзака появился главный герой.
- Я заметил, ты не взяла свой любимый чемодан, - улыбнулся загадочно Чижик, перед тем как достать из сумки... большой походный термос. Огромный просто, рассчитанный не на одно чаепитие. - Вот, поэтому решил позаботиться о горячем чае для нас. По такой погоде в самый раз, чтобы согреться. Не возражаешь?
Кружки также нашлись в рюкзаке. Из-под отвинченной крышки тут же повалил горячий пар, белым маревом устремляясь в морозный подмосковный воздух. Запахло чудесным чёрным чаем - хорошо настоявшимся, крепким и несомненно таким горячим, как Майя любила. Таким чаем, который можно пить дуя, прихлёбывая и обжигаясь, и получая от этого процесса море удовольствия.
- Что из этого любит Сосиска, ты уж сама выбирай, можем и её угостить, - великодушно предложил Фёдор Михайлович, заботясь о голографической собачке, но сам не проявляя инициативы в её угощении.
Молча разливая чай и сооружая бутерброды, Чижик поглядывал на Майю и улыбался самыми уголками губ. Тревоги уходили прочь. Чувство единения и взаимопонимания вновь возвращалось, успокаивало разбушевавшееся сердце. Но решиться снова поднять эту тему он пока не мог. Он не настолько смелый, как она.
- Эти пять лет после училища я посвятил тому, чтобы стать капитаном, - он зашёл издалека, отвечая на её предложение поделиться своим прошлым. - Вначале я, так же, как и ты, испытал горькое разочарование устремлениями наших космических горе-специалистов. Иногда хотелось всё бросить и забыть о космосе, осесть на Земле, найти работу... вполне земную и не связанную со звёздами. Но я понимал, что не смогу так жить. Поэтому вот... - Чижик развёл руками, - стал капитаном. Ускоренный курс обучения, накопленный стаж космических полётов, необходимый диплом. Рекомендацию от Иоффе, полученную за участие в эксперименте, я тогда просто скомкал и выбросил в урну. Так что... надеюсь, всего добился сам. Хотя, ты же понимаешь, стать космическим капитаном и не попасть на глаз того же Иоффе невозможно. Леонард Карлович руководит всем, знает в лицо каждого капитана. В общем, чувствую, не обошлось всё это без его участия... - мужчина помрачнел, голос его стал тише. - Вполне возможно, меня выбрали капитаном на «Данко» по его указанию, а не потому, что моя заявка на полёт и кандидатура оказались лучше других. Но не будем сейчас об этом...
Он аккуратно отхлебнул чай, боясь обжечься, посмотрел на кружку в руках.
- Вообще-то самый кайф пить чай из крышечки термоса, - улыбнулся Чижик. - Но это когда один. Когда больше, лучше из кружек. Да и не хочется, чтобы чай в термосе остывал без крышки...
Вздохнул тяжело, вновь возвращаясь мыслями к прошлому.
- Пять лет... прошли тихо и скучно, - меланхолично продолжил. - Ничего интересного в них не было. Обучение как обучение... физические тренировки... Тускловато как-то я их прожил. Непримечательно. Потерянные годы жизни, можно сказать. Некоторые дни скрашивало общение с друзьями, моими однокурсниками с МЗУ. Мы до сих пор поддерживаем отношения, общаемся. Встречаемся иногда в тесной компании. Ну, Михалкова ты знаешь, он один из них. Я могу его назвать настоящим другом. Собственно... эти редкие встречи были единственным, что развеивало скуку. А так, в свободное время я обычно фильмы смотрел, книги читал... И знаешь, никакой личной жизни. Эти пять лет я провёл один...
Зачем он это сказал? Фёдор Михайлович и сам не знал, но ему хотелось ответить Майе взаимностью на её открытость. И наверное, дать понять, что у него никого нет и не было за эти годы. Его сердце было свободно до той поры, пока они с ней снова не встретились и она не начала заполнять пустоту в нём, образовавшуюся после давнего расставания с единственной девушкой, которую он до этого любил. Она осталась в прошлом. Теперь даже её портрет не висит у него над кроватью. Отжили своё чувства к ней, будто пережитки прошлого. Теперь у него было настоящее, и было оно связано... с Ней. С Майей Юрьевной Светловой.
- Какого чёрта...
Он вдруг отставил свою кружку на скамейку и поднялся. Перехватил кружку у Майи и тоже убрал пока в сторону, чтобы взять её за руку и поднять со скамьи. Крепко обнял рукой за спину, а ладонь другой сжимала её ладошку. И снова поглядел ей в глаза... с любовью. Со странной смесью робости и решимости. С надеждой и тревогой.
- Я. Тоже. Тебя. Люблю, - произнёс он, отделяя слова одно от другого, выбросил из головы прочь сомнения и приблизил своё лицо. Наклонился, чтобы поцеловать.
В губы...
И будь, что будет.
А снег всё падал, осыпая двоих людей, обнявшихся у скамейки, своими снежинками, будто новогодними конфетти. Украшая их причёски, оставляя следы влаги на лице. Снегу было любопытно, что же эти двое нашли друг в друге. И смогут ли они это сберечь и удержать.