Они были рядом в этот момент.
Находились так близко друг к другу, так волнительно, так неожиданно ВМЕСТЕ, что даже сердца были слышны: бух-бух-бух, могучие эти удары, сильные эти удары и наперекор всему жизнерадостные удары, ощущались даже сквозь плотную ткань скафандра. Время уже истекало, уходило, разбивалось вдребезги паническим песком и всё же, сейчас они были рядом. Существовали. Летели в космосе посреди ничто.
Вдвоём! Фёдор Михайлович и Майя.
Тюремная камера, застывшие силуэты инсектоидов вокруг. Всё это было космосом, безграничной бездной, которой не ведомы горизонты. Двое плененных людей в объятиях друг друга находятся, так тесно, так одуряюще близко. В опасности, в чувственной этой волне, в правде рядом находятся, вот что важно! Это ведь так легко врать друг другу, говорить нежности и рассыпать сахарные эклеры, когда всё просто и приятно складывается, когда ты только хороший для человека и совершенно точно не плохой. А вот когда правда неприкрытая в лицо, когда по настоящему говоришь, тет-а-тет и без сладких слов – выдержат ли самые высокие чувства? Объятия, нежности?
А-а-ась!?
Выдержит ли сам человек лишенный границ, лицом к лицу личный разговор? Не даст ли слабину, не треснет ли коркой весеннего льда, когда цельность обманчива, проедена водой и течением шальным? Вот узнает другой человек каков ты настоящий, без масок и наносных вежливостей, не убежит ли?
…Дальней грозой сверкнули серые глаза Пчёлки Майи, такие себе темные по краюшку и пронзительно светлые ближе к зрачку. Волшебные глаза. Упрямством сверкнули, ершистостью неприкрытой, когда она услышала правду о себе. Когда дыхание затаила от этого самого предложения, высказанного убийственно тихим настоящим голосом Фёдора Михайловича: « Но ты хоть подумала, что было бы со мной, если бы они тебя убили? Даже я если бы я после этого выжил, то…»
ЧТО?
«Не сумел бы себя простить… Не смог бы существовать дальше? Умер бы, исчез бы душой?»
Предположения рассеянные. Вспышки мыслей. За этими многоточиями чувствовалось нечто важное, сокровенное такое. В этой ладони на щеке, в этой черной тревоге, на миг затуманившей лицо капитана. Фёдор Михайлович говорил правду. Настоящее говорил, неприкрытое. Горькое даже озвучивал сейчас.
«Что было бы со мной, ты хоть подумала?» Мягкая живая ладонь на щеке Майи казалась невесомой, да и скафандр мешал и грубые перчатки тоже. Но всё равно ощущалось тепло этой руки, её сила… чувствовалось напряжение крови бегущей по венам, кипучая энергия наполняющая тело мужчины. Майя не отстранялась. Она сейчас смотрела на Фёдора Михайловича. Ершилась. Размышляла. «Подумала ли я? Да наверное и нет, всё было так быстро…»
Стыдилась и немножечко злилась наша пчела: «Ха-ха! Но ведь мужчины, например, никогда не думают о женщинах, когда закрывают их своей спиной. То есть думают конечно, ооо, они прямо-таки самопожертвенно и красиво шагают на линию огня, но ведь не думают о том, как им потом жить. Женщинам-то. Майя Юрьевна она может и мало что знает, а все же кой-чего знает. Когда один единственный сердце занимает, любимый, когда такой родной! Это… Это не то, что на дороге валяется. Это не крышечка от пива и другое такое сокровище в жизни едва ли найдешь. Настоящие вещи, вот такие вот чувства и эклеры, оно… оно один раз бывает, редко когда два. На то и чудо, что один на миллион шанс»
«…Даже если бы я после этого выжил, то…»
Стыдно-стыдно.
Ей захотелось снова поцеловать его ладонь, как тогда, когда не задалось с фильмом, когда ушел Алёха и в воздухе повисла жгучая, неприятная словно острая заноза, жгучая даже ссора.
Поцеловать его! Сначала в правую руку с этими двумя очаровательными родинками, потом в лоб, наслаждаясь мягкостью прекрасных, грустноватых слегонца бровей под пальцами. А затем в губы. В губы! Ощущая пьянящий жар его тела, аромат его одеколона ощущая всем телом и приятный этот жар принимая. Сладость ощущая, могучую силу жизни, когда скользнут её руки по спине, когда прикоснутся к шее любимого мужчины расстегивая ворот рубахи…
«Даже если бы я после этого выжил…»
Нет. Нельзя.
Близость только разрушит близость, как это ни смешно звучит. Между ними стояло доверие, взаимоуважение и её возраст. И это самое главное – «Майя-Фёдор Михайлович», это самое обращение на «вы». От более младшего, к более старшему, от ученицы к более мудрому учителю. От старшего лейтенанта ВКС к капитану корабля. Так правильно! Пусть всё идет само собой, разливается рекой весенней, произрастает свежей щедрой листвой. Сейчас нельзя прыгать вперед, целоваться или еще что-то, это только всё разрушит. Испортит. Наполнит тленом.
У них есть время. То есть будет время, если выберутся живьём из плена. Жизнь нельзя погонять палкой, чувства и вот такое неуловимое, грустно прекрасное тоже. Романтику не заставишь гореть силком.
«Люблю вас» - произнесли ее серые глаза. Рука прикоснулась к его руке тепло и мягко, нежно прижимая мужскую кисть к своей щеке. Любовь всегда жертва, всегда добровольный плен - раз Майя его любит, значит, будет ждать столько, сколько необходимо. «А всё же хочется, хочется, как же хочется примкнуть к этим губам, почувствовать их вкус. Ощутить жар тела, близости, сродства…»
- Я… - вздохнула Пчёлка Юрьевна поглядев в его глаза. – Вообще-то нет, чегой-то Майя Юрьевна и не думала Фёдор Михайлович, как это будет для вас. Ну, нас в плен брали и все такое… отец стал бы отбиваться, ну и я так же. Оно ведь правильно – делать как отец… Олрайт? – вопросительно блеснули глаза. Но опустились брови, но понурился горестно уголок губы.
- Или не олрайт, ну да, ну да… Вы волновались, я это сразу увидела. Вашу боль. Простите. Я…
«Я не знаю что делать, но я не хочу причинять вам боль. Тук-тук, вы не слышали как стучит паркеровской ручкой о полированный стол мой отец, вы не знаете, как я не люблю его огорчать. Тук-тук, стук всё еще отзывается в моей голове. Но я не хочу… Ваша боль, я видела её. Я не хочу, нет-нет, я не хочу ранить вас так больно»
Нет-нет! Произнесли ее руки замершие на его руке, нежно поглаживающие его ладонь, ободряющие и такие близкие сейчас.
...
Стремительная схватка! Череда мгновенных картинок вспыхнувших перед глазами - вздрогнула Пчёлка, поежилась от этого кино, припоминая кино другое. Неизбежно горькую тьму гадостного тумана припоминая, тусклый огонёк факела на стене и это отчаянное своё - НЕЕТ! Прошу вас, НЕ НАДО-О!!!
...Пронеслись где-то по краю рассудка рыцари, тяжкий лязг бездушных доспехов вгрызся в мозг. В настоящем же все быстро происходило - вот мужчины бросились в бой, вот обнаружился Кырымжан и Алёшка обнаружился тоже, хотя откуда он здесь взялся, как, скажите-ка на милость!?
Побледнела доктор Светлова, чуть встряхивая головой.
Нет. Не бросилась девушка в бой как собиралась. С внимательным напряжением смотрела на сражавшихся мужчин, ужаленная, зачарованная этим капитанским: «Ты врач. Ты хоть подумала, что было бы со мной...»
Как река выжидала. Как стихия эта журчащая, текучая, могучая, но при этом исконно женская - затаилась сейчас Майя, задержала дыхание, прикусив до боли губу. Если будет нужна, броситься пантерой на подмогу, а пока что... Вроде побеждали мужчины, вроде насели на тараканов и выиграли позиционный бой.
Но всё равно жутко было.
«Любимый вы мой, родной. А если вас сейчас ранят, а если вдруг что случится... Данкисты! Я же обещала их защищать, это моё дело, моя профессия! Но если вас ранят, если причинят боль... Как же так!? Как же так, что я стою и смотрю?!»
Двинулась к Фотону на помощь, когда сражение было выиграно, пусть ненадолго, но победили сейчас люди, а не эти слепые роботы-инсектоиды...
- Фотон Игнатьевич, - тепло улыбнулась побледневшему лётчику, аккуратно присаживаясь рядом. Рассеянно Лехе большой палец показала, снова переключаясь на Фотона. - Как неожиданно вас здесь видеть! Чудеса в решете. что называется! Майя Юрьевна прямо в офигении на сто процентов, вот даёте. И как это вы здесь очутились, любопытствую дюже вумная я?
...Бормотала какую-то чушь доктор Светлова, простыми успокаивающими словами пыталась зачаровать пилота, чтобы осмотреть ногу. Быстренько присела рядом, пытаясь помочь.
- Возможно, разумнее в командный центр двинуть? Нам ведь карты были нужны, олрайт? Да и потом... оставлять таких врагов на хвосте, Майя Юрьевна тудыть её в качель, считает будто это не комильфо. Уж больно они быстро бегают, джентльмены! Скачаем нужную информацию, трам-тарарам небольшой устроим в их командном пункте, а затем руки в ноги и на перегонки с местными роботизированными формами жизни. Но может это и не потребуются, если там уж совсем чудь происходит...
ЧУДЬ! Как скажем в знаменитой повести Кира Булычева «Подземелье ведьм». Там ведь тоже роботы были и странностей целый мешок. Подняла ненадолго глаза на капитана, ожидая его решения.
- Это прямо Подземелье ведьм какое-то, угу. Читали, Фотон Игнатьевич?