Интересно было Фёдору Михайловичу послушать, каким он выглядел в глазах Майи тогда, на таинственной Туманной Планете, о которой, по правде говоря, сами организаторы эксперимента имели довольно скудные сведения, и как выглядит теперь. И это романтическое сравнение его с морем тронуло молодого капитана, зацепило какие-то неведомые струны души, словно бы с морем у него были связаны некие воспоминания, создававшие ностальгическую ноту при одном упоминании. Однако нет, с морем Чижик был не связан никак, не было его на Марсе и в Москве тоже не было, ему просто понравилось это вот сравнение: он - море, и измеряется в ширине и глубине. Чем шире оно, тем сложнее достичь другого берега, а чем глубже, тем труднее увидеть, что там на дне сокрыто, какие тайны морские и сокровища оно хранит и показывает лишь самым отважным, осмелившимся преодолеть пучину морскую ради достижения этих знаний.
- Море... - вдумчиво повторил Чижик, словно бы новое слово услышал, причувствуясь к нему и на вкус смакуя, пробуя понять, что за сильные эмоции в нём неожиданно это сравнение вызвало.
Любого человека с морем можно сравнить, но не каждому подойдёт это сравнение. Есть те, кого правильнее сравнить со скалой, как Юрия Аркадьевича - нерушимый же человек-гора, капитан-Эверест. Есть кто-то, кто на вулкан похож, такой же с виду нерушимый, как Везувий, однако полон кипящих страстей внутри, и время от времени происходит извержение. Есть люди, напоминающие горную речку - такие же быстрые, текущие между подводных камней, бурные. А есть такие, как он... человек-море. Фёдор Михайлович озадаченно покачал головой и повторил:
- Море... Это ты удачно сравнила. Поэтично... - улыбнулся он в эти трудные минуты нервенно, но искренне. Погладил плечо девушки, что можно было ощутить и через материал скафандра, хоть тактильные ощущения были и слабыми. На чёлку непослушную глянул неодобрительно, по-учительски, и дунул слегонца, как будто от этого лёгкого дуновения воздуха она могла передумать и враз стать послушной и покорной капитанской воле. Усмехнулся от такого простого жеста и вздохнул Чижик. - В целом, думаю, твои представления обо мне пятилетней давности близки к истине. Ты ведь судишь обо мне не только по событиям на Туманной Планете - как ты её красиво назвала, - но и по училищу, верно? Просто там, на планете, и всё время учебного полёта я был сам не свой. Ведь мне приходилось вести себя как ни в чём не бывало, и это было самое трудное - знать правду и молчать. Знать, что ждёт вас впереди, а когда началась высадка, делать вид, что я такая же жертва обстоятельств. Трудно быть решительным, когда тебя грызёт совесть, подтачивает изнутри. Даже твой отец, Майя, человек-скала Юрий Светлов не выдержал. Не думаю, что на основе тех событий можно объективно судить о чьей-то решительности или нерешительности. И всё же, я считаю, ты права, в то время я был довольно слаб... морально. Вполне возможно, Эксперимент и мне помог стать сильнее... не знаю... Море, значит, - Чижик усмехнулся снова. - Красивая метафора.
А пальцы его сжались, в ответном жесте обхватывая узкую девичью кисть, взявшую его ладонь.
- Сейчас-то я жёстче стал, ты верно подметила, - улыбнулся неуверенно Фёдор Михайлович. - Ершистее. Капитанистее, одним словом. Ответственности больше стало. Хотя и тогда было её много, но сейчас от моих решений зависят судьбы большего количества землян. Гм... и не только моих учеников, - задумался он, нахмурился слегонца. - Но тогда я чувствовал ответственность за вас. За каждого персонально. Я ведь наблюдал за вашими успехами, отмечал, у кого что лучше получается. На основе этого и распределились роли в учебном полёте. Возможно, тебя уже тогда следовало назначить бортовым врачом, мда... но ты также хорошо, лучше других подходила на место биолога, и врачом стала Любова...
И снова он крепко задумался над словами Пчёлки. Вопрос она задала не из простых, и не было на него у Фёдора Михайловича однозначного ответа. Однако, и уклоняться от него было бы неправильно - сейчас особенно, в эти минуты откровений. Стоило как-то выразить свои мысли, не отмалчиваться...
- Вообще-то я предпочитаю судить о людях цельно, Майя, - заметил он неохотно наконец, - не раскладывая на составные части из достоинств и недостатков. Отмечаю только наиболее ярко выраженные, разве что... И скажу прямо, вопрос ты задала неудобный, - голос его чуть веселей, бодрей, с шутливой укоризной зазвучал. - О своём-то недостатке я сам сказал и ты со мной согласилась. Ну что же... Думаю, ты и сама знаешь, над чем тебе надо поработать. Можешь на меня злиться, - Чижик хмыкнул, - но мне кажется, твоя смелость граничит с безрассудством. И я сейчас не об экстремальном спорте и отдыхе. Катание на роликах - это одно... Но вот когда нас брали в плен и ты бросилась на одного из этих контроллеров, я как только представил, что он сейчас в тебя выстрелит и убьёт, как того несчастного инсектоида... - капитан сглотнул ком в горле и чуть побледнел. - Слава богу, обошлось... но ты так рисковала. И ради чего? Ради меня? Мне ведь не грозила тогда расправа, они нас арестовывали, но не собирались расстреливать на месте. А ты так поставила на кон свою жизнь... Ладно, ты себя не жалеешь. Но ты хоть подумала, что бы со мной было, если бы они тебя убили? - Чижик положил ладонь Майе на щёку и крайне серьёзно поглядел ей в глаза, и на мгновение на его лице промелькнула тень той боли, которую он испытал в тот злосчастный момент. Голос его стал совсем тихим. - Даже если бы я после этого выжил... нет, лучше об этом не говорить. Ты и сама должна понимать, - Фёдор Михайлович покачал головой и привлёк девушку к себе, вновь крепко обняв.
«В твоей смерти я бы винил всю оставшуюся жизнь себя», - эти его мысли невысказанными так и повисли тяжело в воздухе.
И наступила гулкая тишина. Двери и стены камер были с хорошей звукоизоляцией, хотя в коридоре и можно было расслышать многочисленные шаги контроллеров и их лишённых воли к жизни арестантов. В самой же камере соседи землян не издавали почти ни звука, и очень отчётливо было слышно, как громко и беспокойно бьётся сердце капитана, даже через ткань скафандра.
* * *
Данкийцы были в порядке, но немного в шоке от этой планеты. Как быстро поняла Майя, а позже рассказал старший помощник Михалков по дороге по коридорам этого здания без окон, чем-то действительно напоминавшего улей, как окрестил его Романовский, первая группа не рискнула оказывать сопротивления, впечатлённая скорой и жуткой расправой контроллеров над одним из своих сородичей. А так как они не сопротивлялись, то и бить их не стали - привезли в тюрьму и запихнули всех в одну камеру. Ну, а когда вывели из неё, они почти сразу и пересеклись с капитаном и доктором Светловой.
В общем, все отделались максимум синяками да ушибами - силу тараканов оценил даже молчаливый Громов, когда во время бегства завалил одного из них и, прежде чем сдёрнул с его головы шлем, успел получить тычок по рёбрам. В немедленной медицинской помощи никто совершенно точно не нуждался, но, впрочем, если и была бы в ней необходимость, с собой у Майи не было аптечки. Она бы могла разве что экстренную первую помощь оказать, используя подручные средства... хоть какие-нибудь.
Зато удалось прихватить пару сорванных с тараканьих голов шлемов - один подхватила с пола девушка, второй с одного из противников сорвал бортинженер и что-то мычал то и дело по пути, пытаясь изучить его внутренности. А одного взгляда Майе хватило, чтобы понять: шлемы-то не простые, а представляют собой какие-то технические хреновины. Во внутренней их части имелись какие-то разъёмы и контакты, и при более детальном осмотре можно было заметить места, где были сломаны крепёжные болты, когда данкийцы срывали шлемы с голов инсектоидов. Словно бы они были приделаны прямо к их тараканьим головам.
Правда, обсудить этот вопрос они не успели. Как раз в этот момент беглецы попали в окружение, и ситуация из острой стала просто критической. Тут уже стало не до шлемов, когда мужчины вынуждены были встать в круговую оборону, спрятав единственную женщину за своими спинами. Понятно, это бы Майю не спасло, но они собирались сражаться до последнего и явно хотели дать ей шанс продержаться подольше. Ведь ещё была надежда на прибытие подкрепления в лице Кырымжана и Ваньки... ну, может, и ещё кого-то с корабля.
- Майя, помни, ты врач! - услышала она голос Фёдора Михайловича, стоявшего в той же боевой защитной стойке, что и остальные данкисты. - Береги себя до последнего! Тебе ещё потом всех латать!
Ну да, ну да. Как-то вот сразу было понятно, что пытается он слукавить, схитрить таким вот образом, зная, как печётся Светлова о своих рабочих обязанностях, и надавить именно на это, чтобы удержать её от опрометчивых поступков. Наверное, ещё и недавний разговор вспомнился... Вообще, здесь ещё был доктор Григорьев, но он вместе с другими мужчинами собирался биться насмерть. А ей, значит, нельзя, надо беречь себя, потому что она... врач!
Но... она ведь знала теперь - он не хочет, чтобы она подставлялась опасности.
Расстояние между окружёнными людьми и надвигающимися на них тараканами сокращалось. Десять метров... пять... три... и вот уже первые контроллеры с одной стороны бросились на Чижика и Громова, а с другой - на Михалкова, Григорьева и Романовского.
Прежде, чем Майя успела как-то среагировать, она услышала откуда-то из толпы инсектоидов знакомый треск бластерных разрядов, всполохи и шипение, а затем мужские нечленораздельные крики, явно с целью привлечь на себя внимание. Присмотревшись из-за спин обступивших её мужчин, она заметила, как между тараканами началась потасовка. Сначала было вообще непонятно, что происходит, особенно на фоне шума начавшейся драки прямо у неё под боком - в этой ситуации данкийцам было трудно стянуть шлемы с голов противников, так как пока бы они это делали, на них напал бы ещё один, и приходилось яростно отбиваться. Но вот один из дерущихся со своими сородичами тараканов мигнул и голограмма развеялась, явив взору Майи Раздолбайла, отчаянно молотившего врагов... здоровенной монтировкой. Затем мигнул ещё один инсектоид и превратился в майора Кайрата Тимуровича, завалившего уже двоих и возившегося с третьим. Первые два, правда, снова поднимались - шлемы ведь с них не сняли. Третий таракан в мгновение ока обернулся разъярённо орущим что-то благим матом Лёху Стругачёва, напрыгнувшего на мечущегося врага и пытающегося его завалить, молотя кулаком ему в голову. А это что? Фотон Игнатьевич, распластавшийся на полу и вцепившийся в ногу ещё одного вражины, пытавшегося от него оторваться, но в итоге шедшего по коридору с волочащимся за ним, намертво прилепившимся первым пилотом?
В коридоре на некоторое время воцарился хаос. Неожиданное подкрепление вызвало сумятицу в стройных рядах контроллеров, и хотя выстрелы из бластеров, как поняла Майя, приняла на себя их силовая броня, но против субакса они могли противопоставить только свою физическую мощь... если только не начнут пускать молнии из пальцев.
Но тараканы быстро добрались и до девушки, и...
...и стали падать. Один за другим. А те, что не добрались до заварушки и активных действий не предпринимали, просто останавливались и не двигались. Сейчас контроллеры напоминали людей, игравших в «морские фигуры» и в один момент всех одновременно замерших по команде «морская фигура, замри!», словно манекены, в тех позах, в каких эта фраза застала. Только те, что были в этот момент в движении, по инерции его продолжали и просто падали с тяжёлым грохотом.
Люди тоже застыли, явно не понимая, что происходит. Стругачёв лежал сверху на упавшем таракане и продолжал его душить. Фотон Игнатьевич обнимал ещё одного за ногу и удивлённо озирался. Иван стоял, занеся над головой монтировку, и ошалело озирался. Кырымжан стоял посреди поваленных тел и яростно зыркал по сторонам, напоминая разгневанного бога войны. Ну, а те мужчины, что пытались защитить собой Пчёлку, также растерянно озирались. Кто стоя, как Громов, Михалков и Романовский. Кто лёжа, как успевшие пропустить удары Чижик и доктор Григорьев. Майя также обнаружила себя почему-то сидящей на полу рядом с Фёдором Михайловичем...
- Данко на связи, - сообщил родной безэмоциональный голос из чьих-то динамиков. Голос звучал со стороны прибывшего подкрепления.
- Что... что произошло? - выдавил из себя с трудом соображающий Чижик.
- Докладываю, капитан, - отозвался Данко, и Майя могла поклясться, что ей на миг послышалась в голосе искина гордость. - Мне удалось временно вывести из строя систему электроники здания, в котором вы находитесь. Не поверите - она зависла от простого шквала запросов, и мне удалось пробиться через защитное поле и восстановить с вами связь. Поторопитесь - я не могу спрогнозировать, сколько их система будет отключена.
- Эмм... и может прибыть подкрепление... - выдохнул Фёдор Михайлович, как-то автоматически приобняв Майю. - Срываем с них шлемы!
Он обернулся к ней и с нежной заботой спросил:
- Ты в порядке?
Сказано - сделано! Новоприбывшие быстро выяснили, зачем надо снимать со всех врагов шлемы, и споро занялись делом. Коллекция шлемов у стены в углу росла, а в коридорах было подозрительно тихо.
- Твою мать, драть их отвёрткой! - смачно выматерился Романовский, некоторое время провозившийся с одним из контроллеров. - Оказывается, нас захватили в плен роботы! Смотрите!
Он повернул голову инсектоида, которую немного выпотрошил, отломав торчавшие усики антенн вместе с частью защитного корпуса. Под ним оказалось целое переплетение электрических проводов! И шлем, очевидно, был составной частью этих роботов, без которой они не могли функционировать.
- Роботы или киборги, Юрий Саныч? - уточнил с интересом Раздолбайло.
- Гхыр их поймёт, но вроде там внутри сплошной металл, не вижу ни грамма биомассы, - ответил первый бортинженер. - А тела... - он пощупал хитиновую оболочку инсектоида, - синтетика, наверно. Тут без поллитры не разобраться.
- Отставить разговоры о спиртном! - суетился Чижик. - Все шлемы сняты? Пошли отсюда бегом!
- А может, наоборот, в их командный центр заглянем? - предложил вдруг старпом. - С нами два специалиста, выведем из строя их систему, чтобы наверняка.
- А если прибудет подкрепление? - мрачно поинтересовался капитан.
Судя по растерянности на лицах, часть экипажа была согласна с Фёдором Михайловичем, часть - с Михалковым. Рыжик встретился взглядом с Майей и сдвинул брови, молчаливо спрашивая, как она. А Ромашкин подошёл ближе и присел неподалёку - руку протяни и дотронешься. Кажется, у него что-то было с ногой, он держался за бедро. Но шёл вроде не хромая. Его бледное лицо стало ещё бледнее, и чем-то он сейчас напоминал аристократического вампира, вьюношу бледного со взором... блуждающим под стеклом шлема его скафандра.