Их ладони соприкоснулись вместе. Души. Сердца…
…Вот лежала у него на плече рыжая Майя и создавалось ощущение покоя в этом тюремном плену, когда два землянина вместе, когда две руки вместе. И всё впереди неизвестность, всё беда и неопределённость сплошная, но есть некая надежда, есть некий миг драгоценный, когда посреди тайфуна ты попадаешь в затишье, в эту особую зону попадаешь, где посреди бури, посреди страха и пожарища черного - царствует абсолютный штиль.
- Неее, не убираются, Фёдор Михайлович! - усмехнулась уголком губы наша Пчёлка, азартно тряхнув непокорной головой. Встряхивая челочкой своей упрямистой, чуть вздымая темно-рыжую свою бровь. – Не буду вас разубеждать, и спорить не буду. Ноу, сэр капитан! И всё же…
…Мягко тронула своей рукой его подрагивающие пальцы Майя Юрьевна, легонечко тронула и нежненько – ну да, перчатки между ними двумя. Плотная ткань скафандра и сплошные преграды если вдуматься, но мягко обхватили женские ручки его большую мужскую ладонь, чуть отвернулась веснушчатая Пчела, дрогнув ресницами своими длинными.
Кисть правой руки чутко скользнула по ткани скафандра…
Есть такие вещи, которые легче прикосновениями говорить, дыханием своим сбивчивым озвучивать, взволнованным таким и горячим, а также мягкой лаской, когда женские пальцы поддерживают любимого мужчину. Её руки словно в колыбель взяли его ладонь, угрели ладошку Фёдора Михайловича защищая нежно, чувственно, тепло. Голова же докторская доверительно к плечу прижалась, принимая позу удобную для душевного разговора – для простого совсем разговора, напряженного и в тоже время, дружески открытого.
А что ещё им оставалось на этой чуждой планете, в камере и среди инопланетян, каких-то отстраненных и дюже запашистыих инсектоидов, безвольно шевелящих своими усиками-антеннами? Возможно, чужаки и говорили о чем-то своём, общались мыслеречью или при помощи собственных, густо-вонючих ароматов вели оживленные беседы, обсуждали например странных розовокожих чужаков с шерстяной растительностью на голове, только земляне не понимали ничего. Инопланетяне не шли на контакт. Двое землян соблюдали границу.
Границу с этими чужаками блюли и друг с другом тоже.
- Великолепная Майя Юрьевна думает, что отчасти вы правы… ну-у-у, насчет того разговора, про моего отца и про вашу нерешительность. Окей? Поговорим об этом, капитан? О наших достоинствах неоспоримых и об этих самых, недостатках значится тоже! – немного крепче пожала его руку, улыбаясь кривовато, нервенно улыбаясь, но по своему даже весело сейчас... – Здесь ведь всё равно нечего делать, Фёдор Михайловыич, или от страха умирать слегонца неслегохонько, или того-этого, общаться и не давать нашему коллективному мозгу прокиснуть в голове кефиром. Десять из десяти в пользу хороших бесед, верно же?
Кивнула сама себе рыжая док.
- Всё верно, Майя Юрьевна пурги не гонит! Так вот о чём я дюже великолепнистая Пчёлка, думаю-то? Вы ведь и вправду на той Туманной Планете немного нерешительным смотрелись, капитан, и под словом «немного».., - Валькирия Юрьевна лукаво бровку вздернула, довольно таки говорящее подмигнув мужчине. – ХМ. Что есть, то есть! Вы как море были на мой взгляд – внутри глубина и сила чувствуется, мощь и крепость затаённая, но возле берега тёплый мягкий песок, или камень там, или какая галька какая ракушечная…
Усмехнулась тихо.
- Нууу, простите мне мой метафорический, но я вообще-то на море только в раннем детстве была, почти и не помню ничего… Как-то вот не особо дружу с водой да и времени не было у нашей семьи для таких променадцев южных! Это если плавать и фыркать как выдра, это Майя Юрьевна ещё могёт, а уж если удовольствие получать, неа-неа. Не люблю, знаете ли, когда под ногами нет дна, совсем даже вот не ценю это паршивенькое ощущеньице. Но если уж о метафорах! – отпустила руку Чижика, преподавательски указательный палец вверх нацелив. – Так о чем я дюже вумнистая говорю-то? Вы были как море у бережка, ну таким морем ощущались, как я его для себя представляю… Добрым были, мягким были. Наверное, даже через чур. Правда мне это всегда нравилось и доброта ваша, в вас особенная, я считаю! Вот начни вы с отцом спорить, пререкаться, гадости ему говорить это всё не то было бы… Но вы другой. Вы добрый. Только вы тогда обезоруженным добротой выглядели, как бы беззащитным в этой своей доброте, а сейчас иначе…
Снова прикрыла серые глаза свои Майя Юрьевна, не убирая головы с его плеча. Оставляя ему место рядом с собой, личное пространство оставляя и мысли тоже, и всё же рядом находясь. Головой своей, дыханием. Тихим голосом с лёгкой в нём хрипотцой.
- Теперь вы уже другое море, вы уже не возле берега теплое море, Фёдор Михайлович, вы уже то – что подальше от берега море. За вами глубина чувствуется нешуточная, течения там, гроза скрытая и рассердиться вы умеете, вот как с этой дверью чертовой недавно. Ага-ага! Теперь и доброта ваша, она другая. Более выдержанная, что ли. В правильном таком ключе! Она не беззащитная, она сама себе оружие – ваша понимающая доброта! И мы за вами пошли, потому что вы приняли решение, а умное оно или нет, это только жизнь покажет. За вашей добротой пошли, за этим вот ощущением моря… и у каждого выбор был, верить вам или не верить. Мы – верим. Я – верю. А теперь вам самому в себя поверить надо, найти в себе некую здоровую долю куража, перчинки, эдакого искристого принятия ситуации…
Вздохнула.
- Я ведь сейчас не о безалаберности говорю, а о неком доверии к жизни. Знаете ли, о некой перчинке, которая как мне кажется, у капитана должна непременно быть. У отца она есть, и у Толи кажется тоже. Задор! Доверие миру. Не пофигизм, не глупость, заметьте, когда жизнями чужими жонглировать готов… Я кстати жонглировать умею, Фёдор Михайлович, дась-дась! Но Майя Юрьевна о другом сейчас… Это умение поймать волну, довериться ей, рискнуть прямо-таки с веселым шиком, а если и подведет волна, то понимать – не всё в наших силах, не во всем мы виноваты. Так бывает, что и ошибаемся мы. И принимаем это, и дальше идём. Но вы ещё не ошиблись, капитан, нет-нет, не думаю что ошиблись, сто процентов по шкале Майе-уверенности, мы ведь еще не спеклись! И концлагерь этот, это везение даже что мы его нашли, если вдуматься. Узнали о новой расе новую информацию, на своей шкуре прочувствовали такой вот общественный строй. Диктовать им наши условия мы не имеем права, менять их жизнь и своей моралью заменять тоже. А вот дать шанс какой-то местной группе сопротивления, пленникам дать шанс… Это я думаю мы обязаны сделать! Позволить этим инсектоидам самим решить – нравится им происходящее или нет!
Снова глаза приоткрыла, на чёлочку его задумчиво поглядев.
- А вы что скажете о Майе Юрьевне, капитан, уммм? Предела совершенству нет, как это известно всем тибетским мудрецам. Над чем доктор Светлова поработать бы в себе могла, довести себя так сказать до великолепностности, а-а-а? Критика – она прямо-таки бодрит как ненавистный вам кофе. Я возможно на вас неподетскищно разозлюсь на некоторое время, само собой, но оно к добру послужит, в конце-то концов. Хе-хе, когда я остыну. Да-да! Злиться на вас я буду только первые пол-года, обещаю!
...
Она с хрипом втянула себя воздух, шваркнувшись о твердую броню солдата-инсектоида.
- Ох нихрена ж себе… Будто пы-пчёлка о шлагбаум, - ахнула пристойная Майя Юрьевна, широко раскрыв свои светло-серые глаза. Показала большой палец капитану. – Норм норм, я и сильнее на роликах билась… Всё пучком!
Чуток поморщившись поднялась девушка с пола, всё же облокотившись на секундочку всем своим весом на Фёдора Михайловича – больновато было, уж если по сердцу говорить, да и не доводилось ей в рукопашную с кем-то вступать. Растерянно вздрогнула девичья рука и рот снова покривился, покуда Майя Юрьевна в себя приходила – немного беззащитная сейчас да ошалевшая Молния. Обмякшая в его руках и растерянная от происходящего.
Потом привычная полуухмылочка хитренькая на лицо вернулась, эта особая упряминка Светловская заискрилась во взгляде. Взяла себя в руки доктор Светлова. Ожила. Встала на ноги.
- У всех всё нормально? – спросила она, быстренько оглядывая мужчин. Попыталась подхватить жучиный шлем с пола, намереваясь осмотреть эту игрушку в свободное время.
«Биолог Григорьев сейчас умнее нас всех, если вдуматься. Его великолепные знания о насекомых могут нас выручить. Вот перекинуться бы с ним парой слов, тудыть их этих тараканов в их тараканьи печенки, глядишь и выкарабкались бы из дерьма…»
Но пока не выкарабкивалось. Бежали.
Коридоры издевались над ними, кривлялись, уводили в плен. Майя поёжилась когда их окружили с двух сторон, когда их загородили с двух сторон тараканы, а она оказалась за спинами мужчин.
«Не дамся живой!» - Мелькнула злобная мысль.
Изготовилась Пчёлка к броску – к быстрому и злому движению. Больно конечно будет, но да это лучше лоботомии. Всяко лучше, ага-ага.
«Не дамся живой». Снова подумала трезво и отстраненно. Мужчины сейчас разойдутся, а тогда она выберет солдата первого попавшегося и рванётся к нему в ноги. Будет биться на равных вместе с горсткой пленных землян. Хотелось защитить Фёдора Михайловича, но нет, не имеет права! Позорно это для него будет и вообще, только помешает капитану драться полноценно.
«Поэтому выберу первого попавшегося таракана до того как сдрейфлю или начну шкуру свою беречь. Выберу первого попавшегося врага и вперед! Никаких аттракционов, ну и прочая лирика в том же духе. Майя, она всегда побеждает! А-а-ага. Или н-не...» - побледнела, изготовившись к битве. Посерела даже лицом приготовившись к неминуемой стычке...