Он смотрел на неё зажмурившуюся, на неё, выглядящую такой потерянной, хрупкой в этот миг и беззащитной, и его сердце одновременно и сжималось от боли, и таяло от нежности. Губы её дрожащие, чуть скривившиеся от боли и страха. Хотелось прижаться к ним своими и успокоить их, и вселить надежду и уверенность в напуганную девушку, эту всегда такую упрямую Пчёлку, но сейчас поддавшуюся мимолётной слабости у него в руках. И эта невольная слабость, это желание положиться на мужчину рядом и довериться ему во всём - это было настолько по-женски, что Чижик едва удержался, чтобы не поддаться теперь уже своей слабости и сиюминутному порыву, о котором потом непременно будет жалеть. Нельзя переступать ту грань, делающую их с Майей отношения такими, какие они есть сейчас - очень близкими, родственными почти, и в то же время сохраняющими дистанцию приличия. Он бы, как педагог, не простил себе такого поступка. Тем более, что сейчас, в эти минуты, это бы попросту значило воспользоваться её слабостью, потакая слабостям своим. Нет, всему своё время. Фёдор Михайлович чувствовал, что однажды он эту грань рискнёт перешагнуть. Однажды... если это однажды для них наступит. Если не сгниют на чужой планете в застенках. Не умрут в четырёх голых стенах, как жуки в спичечном коробке, лишившись смысла жить дальше.
- Спина к спине? - переспросил он тихо, уточняя, и, поколебавшись пару мгновений, послушно развернулся к ней спиной. Майя ощутила тёплое, горячее почти прикосновение капитанской спины к своей, дающее какую-никакую, но опору.
Теперь они и вправду, как в кино о боевых товарищах-напарниках, прикрывали друг другу спины. Правда, смотрели теперь в разные стороны, а не друг на друга. Но Майе от этого должно было бы стать легче. Не приходилось больше прятать от Фёдора Михайловича свои эмоции, он не видел её лица и не мог по нему увидеть, что творится в мыслях у девушки. Хочешь - смейся, хочешь - плачь. Свобода самовыражения и любимый мужчина, прикрывающий твою спину. К сожалению, такой же узник спичечного коробка на воздушной подушке, как и ты.
- Не помню, кажется, я это уже говорил... - задумчиво произнёс родной Чижиковский голос сзади, хорошо слышимый в тесном пространстве этой передвижной клетушки. Хрипловатый немного от волнения. - Твой папа, Юрий Аркадьевич - он... не может быть плохим человеком, я уверен в этом. Ведь тогда у него не было бы такой замечательной дочки. Мы уже говорили немного о наших семьях, и я думаю, всё так и есть, как ты говоришь. У него просто тяжёлый характер. Сильный, волевой и закалённый. Это его защита, будто твёрдый панцирь усиленного скафандра, одного из тех, что предназначены для работы в сложных условиях на планетах с повышенной гравитацией и враждебной для человека атмосферой. Этот скафандр будто прирос уже к нему. И снимает он его редко. Наверное, в такие моменты чувствуя себя особенно беззащитным и уязвимым перед внешним миром, а потому спешит поскорее надеть обратно, закрыться, чтобы снова чувствовать себя в безопасности. Но это не делает его плохим человеком, Майя, ведь так? Он ведь и Эксперимент свернул не ради политической или иной выгоды, он тогда что-то почувствовал, понял, дал задний ход...
Помолчал немного Фёдор Михайлович, девушку послушал, похмыкал тихонечко. Насколько легче было разговаривать без этих шлемов, будто отрезающих тебя от окружающего мира. Душевные беседы вслух, чувствуя живой, не искажённый динамиками шлемофона голос - это было что-то особенное. Вот вроде бы и неуловима разница, ан нет - это как-то чувствуется. Это как... разница между тем, чтобы разговаривать, глядя собеседнику в глаза и находясь в одной комнате, и тем, чтобы общаться через полуприкрытую дверь из разных комнат.
- Не думаю, Майя, не думаю, что начну забывать себя и заноситься, - задумчиво ответил Чижик. - Всё может быть, конечно, но мы с капитаном Светловым - люди разного склада характера. И по чести говоря, у него есть многие положительные качества, которым мне следовало бы поучиться. Твёрдости в принятии решений вот мне иногда очень не хватает. Мягкий я и нерешительный слишком, Майя, не спорь. Всё боюсь, что промедлю с решением в самый ответственный момент и накликаю беду. Или приму неверное решение. Вот как сейчас... - капитан помолчал мучительно долго, прежде чем объяснить. - Я считаю, что принял неверное решение о высадке на Кулимат. Это было слишком опасно, но я решил рискнуть - и вот они, последствия...
Снова помолчал, про Пещеру слушая и с мыслями собираясь. И с силами физическими заодно. Нельзя было сейчас раскисать, в минуту опасности. Капитан должен быть собранным и решительным, действовать чётко и уверенно. Им предстоит совершить побег, если только не удастся договориться с инсектоидами мирно. Полагаться во всём на помощь товарищей, остававшихся на свободе - хорошо, но нельзя. Нужно самому уметь взять ситуацию под контроль. Это ещё одна вещь, которой ему следовало бы поучиться у Майиного отца.
- Ну, если ты так считаешь... - озадачился немного он от такого энтузиазма по поводу болезненного прошлого опыта. - Задача Эксперимента была с детства подготовить вас к совместным испытаниям, сплотить воедино перед лицом общей опасности. Что-то такое вы и пережили. Только начальный этап, но это было для вас очень многое. Учебные испытания на полигоне не идут ни в какое сравнение с тем, что, как вы думали, вовсе не является учениями. Для вас это было действительно настоящее приключение. Мне только жаль, что оно оказалось болезненным для многих из вас. Иногда я думаю... ты только не обижайся, ладно? Но скажу как есть. Иногда мне кажется, что не стоило Эксперимент останавливать и нужно было дать вам пройти этот путь до конца. Его так бесславно оборвали, когда вы были особенно уязвимы, и вы испытали лишь боль и разочарование. Если бы вы выдержали весь путь, вы бы чувствовали себя по-другому. Да, вы бы тоже в итоге узнали, что всё это было спектаклем, но у вас была бы уверенность в собственных силах, намного выше самооценка. Вы бы знали, что сможете справиться теперь и с настоящими трудностями. Но у вас это отняли и не дали ничего взамен. Как конфету дали, а под красивым фантиком пустышка оказалась. Но это так... одна из мыслей... Я не знаю наверняка, как бы для вас было лучше. Но рад, если ты так к этому относишься. Это ведь и частью моей жизни стало. И ты стала её частью...
Снова затих, на этот раз надолго. Ушёл в мысли свои, с головой погрузился. Так и сидели, пока ховеркар не остановился и их не вывели из передвижной тюрьмы.
Там, уже в камере внутри здания местной тюрьмы, он опять попытался приладить её чёлочку, на место вернуть. Немного неуверенно, дрожащими пальцами в перчатке скафандра. Да где там - непослушные медвяно-рыжие пряди выбивались из причёски игриво. Не сиделось им на месте, и только их такой же непоседливой обладательнице приходилось мириться со своим безвыходным положением и сидеть на одном месте, в уголке камеры. Зато в капитанских объятиях, что немаловажно. Горячих и родственных почти что даже. Они успокаивали. И ей спокойнее в его руках становилось, и он больше уверенности в себе чувствовал. Несмотря на терзающий изнутри страх.
- Это и правда похоже на концлагерь из двадцатого века, - Фёдор Михайлович устало прикрыл глаза, давая им короткую передышку. - Я тоже думаю, их чем-то таким обработали, из-за чего они стали такими безвольными. Но что же ты предлагаешь? Устроить здесь революцию? - он скептически усмехнулся, открыл глаза и серьёзно посмотрел в глаза девушки, эти выразительные, решительные и посверкивающие иногда сталью, совсем как у её отца, но другие... они были Её. Ни у кого больше не было таких глаз. - Максимум, что мы сможем - это освободить бедолаг, заключённых в этом здании, возможно. Выпустить их на свободу, чтобы спрятались где-то в городе. Ты ведь должна понимать, даже всех мощностей «Данко» не хватит, чтобы справиться с высокоразвитой цивилизацией... Мы не должны вмешиваться в их жизнь. Каждый решает по-своему свои проблемы. Мы на Земле справляемся с проблемой перенаселения, осваивая и колонизируя другие планеты. Они так, видимо, не могут и справляются по-своему, хоть геноцид - это самое ужасное, что они могли придумать, да. Но ведь они арестовывают и уничтожают только тех, кто нарушает закон комендантского часа. Кто знает, возможно, эти местные жители, - Чижик покосился на их соседей-сокамерников, - сами желают умереть, оттого и нарушили комендантский час, сознательно пошли на смерть. Мы ведь ничего о них не знаем. Потому и выглядят они так... безвольно. Но, я думаю, мы дадим им шанс сбежать, а воспользуются они им или нет - их право решать.
* * *
Чужаки были наделены чрезвычайной силой, но внезапность нападения и численное преимущество помогли землянам одержать быструю победу в этом коротком бою. Должно быть, контроллеры привыкли, что пленённые инсектоиды не оказывают им никакого сопротивления, и совсем расслабились. Так или иначе, но Фёдор Михайлович сразу ухватился за шлем их конвоира, а Майя бросилась ему в ноги и с трудом, но сбила таракана, больно ударившись плечом о пластины его брони. Ох, и тяжёлым он оказался. Стражник с грузным грохотом повалился на пол, а его шлем остался в руках у капитана. Он его тут же отбросил и повернулся ко второму чужаку, чтобы помочь товарищам с ним справиться, но... их было четверо на одного.
- Шлем! Стащите шлем! - крикнул им Чижик, а затем повернулся к девушке, упавшей на пол вместе с тараканом, присел над ней и подхватил под руки, помогая подняться. - Вот и порядок. Ударилась? Больно? - его рука в перчатке потёрла её болевшее плечо. Нет, не сильно болело, кажется, максимум будет синяк.
Майя даже не успела заметить, как Громов повалил второго инсектоида на пол, а Михалков сдёрнул с его головы шлем. И оба стражника застыли неподвижными лежавшими изваяниями. Пленники-чужаки повернули головы и с сонным видом смотрели на произошедшее, не пытаясь ни бежать, ни помочь освободителям. Они просто стояли и смотрели. Откуда-то из коридора послышался топот, сюда уже бежали другие контроллеры, и земляне, не долго думая, двинулись в обратном направлении.
- Это не та сторона, где выход, - мрачно заметил Романовский.
- Сейчас нам главное - оторваться, - ответил старший помощник.
Поворот.
Другой поворот. Однообразные, одинаковые коридоры с пустыми стенами без окон, с закрытыми дверьми.
Ещё один. Двое инсектоидов в форме Народоконтроля бросаются на них, но данкисты уже чётко знают, что делать. Падение двух тяжёлых тел, сорванные шлемы, топот, ещё двое врагов... Шум погони неожиданно исчез где-то вдали, и земляне остановились, чтобы отдышаться.
- Ну, и куда мы идём?.. - вздохнул первый борт-инженер.
- Куда глаза глядят, - хмыкнул доктор Григорьев, отдуваясь от быстрого бега. - Возможно, если мы достигнем центра комплекса, мы сможем понять, как отсюда выбраться малыми жертвами.
- Отставить жертвы, - почти рыкнул запыхавшийся Фёдор Михайлович. Он не отходил от Майи, вот и сейчас его рука обнимала её за плечи. - Но, боюсь, мы потеряли направление.
- Не мудрено, - проворчал Романовский и крепко выругался, ничуть не стесняясь присутствующей рядом дамы. - Чувствуется мышление насекомых, которые это строили. Как пчелиные соты, мать их, сплошь всё одинаковое.
- Идём, - Чижик пошёл дальше, жестом показав остальным не задерживаться.
- Секунду... - Юрий Александрович хмыкнул, после чего со зловещей какой-то улыбкой принялся возиться с кнопками на грудной пластине своего скафандра. - Пусть и без шлемофона, но думаю, я смогу связаться с «Данко».
Какое-то время они крались по целому лабиринту коридоров и старались не попадаться на глаза стражникам. Судя по всему, земляне отдалялись от выхода, так как коридоры стали другого цвета. Всё такие же однообразные, но их стены изменились. Были светло-серыми, стали тёмными, цвета мокрого асфальта. Иногда до слуха доносился топот, но погоня явно отстала и потеряла след. Со всеми их технологиями они, по-видимому, даже не предусмотрели видеокамер наблюдения за коридорами.
Несколько раз Романовский пытался связаться с «Данко» и сообщить о себе, но что-то, по его словам, блокировало сигнал с тех пор, как пошли тёмные стены. Фёдор Михайлович хотел повернуть назад, но их опять вспугнул топот множества ног. Приходилось действовать крайне осторожно в тылу врага, пока их не начали по-настоящему штурмовать.
А потом... их всё же окружили. С двух сторон, посреди очередного коридора, который на этот раз оканчивался массивной раздвижной дверью. Сзади неслышно появились преследователи, всё это время незаметно шедшие следом. Их было с десяток. Столько же инсектоидов в форме появилось из-за отодвинувшейся двери. Их попросту взяли в тиски. Видно, всё же были в этих коридорах камеры. Чужаки не стреляли - наверное, из нежелания попасть в своих. Они просто сближались с землянами, собираясь их взять живьём. Снова в плен - и на деконструкцию, что бы это ни было. Командир их что-то трещал, но связи с «Данко» больше не было - электронный переводчик молчал.
- Майя, назад! - крикнул Чижик, решительно вытесняя её себе за спину. - Бросайся им в ноги, когда подойдут!
Шестеро безоружных данкистов в длинном коридоре против двух десятков инсектоидов, окруживших их с двух сторон. Чижик и Громов встали по одну сторону, Михалков, Григорьев и Романовский - по другую. Бок о бок, спина к спине, позы наизготовку. Как в субаксе перед началом боя, Майя часто видела это в кино. Сама она оказалась в промежутке между спинами мужчин.