По-быстрому её осмотрев, к лицу бледному приглядевшись и убедившись, что всё нормально, внешне цела и невредима, он тяжело, устало как-то и опустошённо опустился рядом, за плечи её обняв так крепко, к себе прижимая почти до боли. Сейчас цела, и он цел, но что потом? Что последует за этим? Неизвестность пугала. Неизвестность страшила своей неопределённостью, и лишь теплела надежда на помощь товарищей-данкистов, оставшихся на свободе. Шлем? А что шлем? Инсектоидов много, со всех сразу не поснимаешь, а оружие у них летальное. И почему в плен взяли? Не пристрелили, как того несчастного, пытавшегося первой группе помощь оказать. Значит, нужны они им для чего-то. И не хотелось строить догадки, для чего.
- Страшно, да... - тихо, будто опасаясь, что их услышат, приговаривал Чижик в ответ на Майины излияния. Почти бессвязно бормотал-то, как в бреду, но его слова, однако, не были лишены смысла. - Страх - естественная реакция организма на опасность, призванная его уберечь. Бояться - это нормально, да... Главное - не паниковать, да... Всё пучком, ты права. Выберемся. Где наша не пропадала, и здесь не пропадёт... Ты же видишь, мы живы, нас не убили, значит, нужны мы им. Может, поняли, что мы с другой планеты, и на допрос везут. А уж там-то мы всё объясним. Нас отпустят, вот увидишь, Майя, отпустят. Ещё и дорогу домой подскажут... Нормально, так бывает... Претензий предъявлять не будем, просто уйдём. Улетим отсюда. В чужой монастырь со своим уставом... ах-ха, не будем лезть, да-да, моя девочка, не стоит им предъявлять за их законы... варварские, конечно, они, но мы не вправе...
Наконец до него дошло, какие слова она ему шепчет, и сердце забилось чаще. Застучало в груди, запульсировало, кровь по венам разгоняя, к щекам приливая, разгоняя бледноту мертвенную эту. Руку поднял и на голову ей осторожно положил, через ткань перчатки поглаживая, пряди рыжие пальцами перебирая несмело. Взгляд аккуратный, робкий и боязливый бросая на лицо девичье, на губы чуть посиневшие, шепчущие столь нежные слова.
А что ответить, не знал он. Как ей жить без него-то... Как раньше жила? Наверное, тогда ещё это было возможно. Сейчас всё по-другому как-то... И нет, он бы не хотел, чтобы девушка променяла своё настоящее на «Данко», всё это проведённое вместе время на спокойную, скучную рутину будней, серую и унылую, безжизненное это существование. Так ведь она жила? Хотя, стоило признать, это позволило ей достичь тех знаний и умений, которые и привели её на «Данко». Не впустую, значит, всё ведь было. Только это - в прошлом. И его не стоит возвращать.
- Цел я, цел... - ответил он на немой вопрос, уловив его во взгляде, заметив, как внимательно и изучающе смотрит на него Пчёлка Майя, трудяга эта медицинская, заботливая такая, переживающая за него, что сердце сжимается. Женственная, что немаловажно. Такая чистая и искренняя в своей заботе и ласке. - Цел, всё нормально, живой-здоровый, все рёбра на месте, - повторил он, переместив руку на чёлку её непослушную, попытался поправить её, на место вернуть, да где там, эта чёлка была как маленькая копия своей хозяйки, такая же неудержимая, такая же свободная и игривая. Выбилась из косы - знай наших, попробуй меня теперь обратно вправить.
И тут же жест её невольный заметил Фёдор Михайлович, как сморщилась Майя, к локтю своему прикоснувшись, поёжилась, зябко плечами повела. Подался к ней немедленно, локтя ушибленного коснулся, ощупал аккуратненько.
- Вот так больно?.. А так? - невольно вырвавшийся ойк был ему ответом, и Чижик нахмурился, встревоженно в лицо поглядел, скулы на миг свело от злости на тараканов проклятых, так, что зубы заболели. - Перелома нет, это просто ушиб, - то ли себя, то ли её успокаивать начал. - Боль пройдёт постепенно, не страшно. Конечно, помазать бы чем-то, но у нас ничего нет... - закончил неловко.
Фёдор Михайлович усмехнулся невольно, слушая, как Светлова в своём стиле продолжает болтать. Вот ведь неугомонная Пчёлка, она способна была бы, кажется, говорить даже с закрытым ртом. Вспоминалась сцена в пещере пять лет назад, где девочка Майя не сразу освободила рот от кляпа, чтобы не шуметь. Тогда он этого не понимал, но сейчас-то, кажется, совсем понятно стало. Вон как заливается соловьём, и от её болтовни на душе будто бы легче становится.
- Ну, главное, что мозг функционирует, - нарочито понимающе и серьёзно покивал капитан. - Куда ж нам без мозга-то. Чем идеи обмозговывать будем, а, Светлова? Всё тогда хорошо, раз мозги целы...
Такой простой вопрос про пещеру, а смутил бывшего учителя, вынудил отвернуться, плечами подать неуверенно назад и тихо вздохнуть. Охо-хо, и что ж тут ответить-то... Чижик закрыл глаза, слегка отстраняясь, но продолжая быть рядом, бок о бок с девушкой. Испытывал он стыд всё ещё перед ней. Перед ней, Стругачёвым, Любовой и всеми другими ребятами, перед которыми ему пришлось разыгрывать свою роль.
- Плен ведь был не настоящий, Майя. Ну, ты понимаешь, - глухо сказал, не открывая глаз. Не хотелось сейчас встречаться с ней взглядом пристыженным. - Очнулся на базе в горах неподалёку от того места, где мы сели. Собственно, искусственно построенный средневековый замок был её частью. В его стенах были тайные проходы на базу. Они хорошо подготовились, вы не должны были сразу заметить подвох... Ну, а потом узнал, что командование решило свернуть эксперимент. Ты не представляешь, какое облегчение я тогда испытал... Но мне было так стыдно перед вами... Знаешь... - Чижик открыл глаза и взглянул на девушку, и была в его взгляде боль, застарелая боль из прошлого, - потом, когда вам всё объясняли в классной комнате на звездолёте, я не смог возразить твоему отцу, потому что мне было стыдно. Я понимал, что должен был э-э... не знаю, держаться с достоинством... дать понять, что я не груша для битья... но он говорил и говорил, а я сгорал со стыда и не мог найти слов. Это было больно, но... - мужчина вздохнул и мягко улыбнулся, - научило меня кое-чему. После этого я больше никому не позволял относиться ко мне как к пустому месту. Ты уж прости за прямоту. Я уважаю Юрия Аркадьевича, но иногда он не знает меры... я хочу сказать, не очень тактичен с окружающими, так ведь? Прости...
Время шло, они говорили так, будто в последний раз. Словно не могли наговориться друг с другом. Чижик слушал девушку, молча кивал, иногда хмурился или грустно улыбался. Он понимал, что от такой простой, незатейливой и душевной болтовни Майе становится легче, а вместе с ней и ему становилось. Хоть положение было не из простых, да. То самое, что называется, на волоске от смерти.
- Конечно, ты ничего не нарушила. С чего бы в этом сомневаться, - хмыкнул капитан. - Да, я тоже думаю, что у нас могут быть шансы сбежать, если удастся обезвредить надсмотрщиков. Но пока их много, об этом и думать не стоит. Мы рискуем жизнью. Так что, только если подвернётся удачный момент. Но будь готова. Назовём этот план «Капитан Сорвиголова» - когда я скажу эти слова... или вот - постучу себя кулаком по голове - действуем... Звучит смешно, мда. Только это не шутки, - хмуро договорил он. - На всякий случай, повторю. Идём на риск только в крайнем случае, а пока уповаем на помощь Кырымжана и других, ну и сами пытаемся договориться. Как поняла? - серьёзно, по-капитански спросил Фёдор Михайлович.
* * *
Примерно через полчаса, по внутренним ощущениям - в скафандрах даже часы не работали, - ховеркар остановился, как вскоре выяснилось, вблизи большого круглого здания. Именно его первым делом увидели в свете двух местных лун Майя и Фёдор Михайлович, когда двери фургона открылись и их бесцеремонно вытолкали наружу. Первый же взгляд вокруг подсказывал, что даже не стоит пытаться совершить побег прямо сейчас. На площадке перед входом стояло несколько похожих ховеркаров. Облачённые в униформу Народоконтроля инсектоиды заводили внутрь круглого здания множество понуро бредущих насекомообразных сородичей. Что ж, это хотя бы говорило о том, что они далеко не единственные, кого арестовали, а не уничтожили сразу на месте без суда и следствия.
Что-то громко щёлкая на своём тараканьем языке - в ушах землян этот треск и щёлканье звучали как удары кнута - и подталкивая людей вперёд, если они шли слишком медленно, конвоиры загнали также и их внутрь здания. Миновав длинные полутёмные коридоры с унылыми однообразными стенами и рядом одинаковых дверей, они остановились перед одной и вскоре оказались заперты в некоем подобии камеры, где уже ждали своей участи трое ранее доставленных сюда чужаков. Было такое впечатление, что заключение сломило их волю и они уже смирились со скорым и неизбежным уничтожением.
- Я просто не понимаю, как они могут быть такими безучастными перед лицом надвигающейся смерти, - оглядев соседей по камере, не проявивших к ним никакого интереса, тихо сказал Чижик девушке. - Это что-то вроде геноцида, но вызванного не расовой нетерпимостью, а проблемой перенаселения, если вспомнить слова того бедолаги...
Мест для сидения здесь не было точно так же, как и в фургоне, местные сидели прямо на полу, прислонившись к стенам, и капитан вместе с Майей устроились в дальнем ото всех уголке также на полу. К счастью, скафандры сохраняли тепло и им было сейчас даже жарко, потому если пол был холодным, они этого не почувствовали. И снова Фёдор Михайлович обнял девушку за плечи.
- Всё будет хорошо. Выберемся... - прошептал он где-то совсем рядом с её ухом, после чего привлёк к себе и стал поглаживать её голову у себя на плече. - Милая моя, солнечная девочка... Что бы ни случилось впереди, но я рад, что мы с тобой сейчас вместе. Как в старые добрые времена... Хм, не самая удачная шутка, м? - Чижик наклонился и поцеловал её в лоб, а затем прижался щекой к её волосам. Таким мягким и шелковистым, слабо пахнущим шампунем. - Ты тоже приятно пахнешь, Майя...
Сидели они так не особенно долго - может, ещё полчаса. Сокамерники никак не реагировали на людей и даже между собой не общались, лишь вяло шевелили конечностями и усиками-антеннами. Наконец, за дверью без всяких решёток и прорезей послышались тяжёлые шаги, она открылась и один из облачённых в униформу чужаков что-то протрещал. На удивление, сразу за этим из коридора донёсся бесстрастный голос Данко:
- Выйдите из камеры.
Тараканы-соседи ожили и вяло потянулись к выходу. А когда Фёдор Михайлович и Майя вышли следом за ними из камеры, они увидели стоявших неподалёку под конвоем всего из одного солдата Михалкова и прочих данкистов из первой группы. Заметив капитана и доктора, они заметно оживились, а Геннадий Борисович даже подмигнул Майе. Выглядели их товарищи целыми, но не очень бодрыми, на лице Романовского застыло мрачное похоронное выражение. Громов, напротив, зло смотрел на инсектоидов и его желваки играли.
- Проводите нас к своему начальству! - решительно высказал требование Михалков, и электронный переводчик на его работающем скафандре послушно защёлкал.
Чужак неумолимо подтолкнул старпома дальше по коридору.
- Это невозможно! - ответил контроллер. - Вы будете доставлены в зал деконструкции!
Стало очевидно, что необходимо действовать как можно быстрее - от этого, возможно, зависела их жизнь. Чижик огляделся по сторонам. Надеяться на помощь арестантов не стоило, они были слишком... инертными, чтобы поддержать попытку бегства землян. Но солдат сейчас рядом с ними было всего двое, а данкистов шестеро. Следовало попытаться напасть на них и с боем вырваться на свободу, воспользовавшись тем, что поблизости не видно других стражников.
Пройдя несколько метров за облачённым в бронированные доспехи стражником, Фёдор Михайлович тревожно переглянулся с Майей, затем подал знак оглянувшемуся Михалкову - его группу вели чуть впереди.
Секунда...
Другая...
Третий удар сердца...
- Капитан Сорвиголова! - крикнул капитан, прыгая на спину инсектоиду.
В тот же момент Михалков и Громов одновременно атаковали своего сопровождающего...