Он улыбался тепло и как-то вот так по-простому, по-домашнему, радуясь этому уютному мгновению, когда ласковая рыжая кошечка счастливо мурлыкала, согретая его объятиями, а как она на него смотрела! Ух! От этого взгляда согревательного пробирала приятная, волнующая дрожь, и даже казалось, будто она его обнимает крепко-прекрепко одним этим своим взглядом, делится своим теплом и огнём души своей прекрасной. Чудесной души замечательного, доброго и хорошего человека, женской души, нежной и заботливой, кроткой и хрупкой по своей природе, как хрустальная ваза. Очень легко её разбить одним неосторожным движением на множество осколков, которые затем собирай - не собирай, только поранишься о них... Это сокровище нужно ценить и беречь, относиться к нему с трепетом и осторожностью. С любовью.
И думалось Чижику также о поцелуе и о том, что невозможен он в сложившихся условиях. Но почему-то верилось мужчине, что однажды такая возможность наступит. Нужно просто подождать. Дать и себе, и ей пережить эту бурю эмоций. Как говорится, им нужно время переспать со своими чувствами. И если они никуда не денутся и их всё так же будет тянуть друг к другу, то разве это не судьба? Хотя вот у Майи они уже к нему давно... ещё тогда были, в пещере, а он не понимал. Для него она тогда была ребёнком. Сейчас... сейчас уже нет. Она была всё ещё юной, но уже не ребёнком. Не маленькой девочкой, а молодой девушкой... по всей видимости, в него влюблённой. А что же он? Фёдор Михайлович в замешательстве отвернулся, пряча свой смущённый взгляд за показным интересом к мелькнувшему в дверях столовой кому-то из экипажа, кто выходил в коридор.
- Мы вместе, конечно, да-да, - немного глухо ответил он, согласно покивав. - Но мне, как джентльмену, совершенно претит и слышать о том, чтобы девушка прикрывала мне спину. Должно быть с точностью до наоборот, - капитан наконец снова посмотрел на Майю и улыбнулся ей тепло и смущённо одновременно. - То, что можно на тебя рассчитывать - это хорошо, но ты же понимаешь, что мужчина не может чувствовать себя мужчиной, если за него заступается женщина? - он усмехнулся. - Я не имею в виду, конечно, крайние случаи, когда это заступничество спасает жизнь там, где мужчина самостоятельно не может справиться. Но лучше до таких ситуаций не доводить.
Фёдор Михайлович опустил взгляд на их сомкнутые руки и мягко улыбнулся. Улыбка по мере дальнейших слов Пчёлки становилась шире, похоже, его рассмешило сравнение с морозильником. Пальцы капитана сжались, обхватывая узкую кисть данкийского доктора, приподняли её и, наклонившись, он галантно, но очень тепло поцеловал её возле запястья.
- Говоришь, я был как твой Слоник? - усмехнулся он снова. - Процитирую почтальона Печкина. Раньше я почему злой был? Потому что у меня... тебя, Майя, не было, - Чижик подался к ней ближе, обнимая пусть со спины, но очень тесно и крепко. А затем у Майиного ушка прозвучал его слегка взволнованный, горячий шёпот. - Мне с тобой очень хорошо. Я рад, что мы снова вместе.
Он наклонился ниже и аккуратно поцеловал её в щёчку. Или чуть выше... куда попали его губы в момент наклона. Кажется, никто этого не видел.
А что же он?
А он, кажется, тоже... только так мог Чижик объяснить самому себе всё то, что он испытывал в последние дни от общения с Майей. И сейчас эта мысль его уже не беспокоила так сильно, как вчера.
Пусть всё идёт. Своим. Чередом.
* * *
Слушал её Кайрат Тимурович со странным, сложносочинённым выражением на лице, будто бы она говорила с ним на непонятном языке и он никак не мог осмыслить сказанное. Лицо его сейчас было необычно живым: то брови поднимались вместе или одна левая, то низко опускались и при этом губы плотно сжимались. Живое лицо живого человека, который столкнулся с чем-то ему непонятным и теперь силится взять в толк, что же оно такое. Впрочем, несмотря на проявившиеся эмоции, оно всё ещё оставалось суровым и волевым - чувства, проступившие в мимике, никак не изменили его военной выправки и того образа мужика-кремня, который он будто бы нарочно поддерживал всеми силами. Интересно, уж не из Челябинска ли родом майор. Согласно устоявшимся афоризмам, именно оттуда происходит всё самое крепкое и закалённое в мире.
- Почему я должен так считать? - недоумённо вырвалось у него, когда Майя Юрьевна спросила, не считает ли он её вертихвосткой легкомысленной.
После этого замолчал второй помощник капитана, только сверлил Пчёлку непонимающим взглядом, постепенно становившимся более тяжёлым. А вот когда она ко всему прочему приплела капитана, он совсем нахмурился, ровным счётом ничего не понимая. То ли между ними возникло какое-то недоразумение, то ли старший лейтенант Светлова откровенно издевалась над ним. Но в последнее майору никак не верилось.
Кырымжан так и остался сидеть на ступеньке, провожая удалявшуюся девушку шире обычного раскрытыми глазами, и даже губы его слегка приоткрылись. Он был в шоке от таких неожиданных признаний, вообще никак не касавшихся того вопроса, который намеревался с ней прояснить, приведя сюда. Чувства к капитану? И судя по его поведению, он о них знал и даже разделял. Майор осоловело потряс головой, силясь придти в себя, затем поднялся и схватился за поручень - один из тех, что были предназначены для экстренных ситуаций, когда не работала автоматическая гравитация и экипаж плавал в невесомости. Нахмурился сердито от того, что на ногах от таких новостей не держится, пронзил огнём раскалённого взгляда спину сворачивавшей за угол Пчёлки. Тяжело выдохнул.
- Во дела... - буркнул себе под нос, озадаченно потёр бородку свою великолепную, по мнению некоторых, и густо залился краской.
Только Майя этого уже не видела.
* * *
Сборы на второй раз были уже почти привычными. Разница состояла лишь в том, что лететь Пчёлке никуда не придётся без особой необходимости, но вот провести медосмотр следовало и первой группе, и второй. В этом Майе охотно помог доктор Григорьев. Сам Игорь Кириллович оказался здоровее не придумаешь и был полон энтузиазма - похоже, ему очень хотелось побывать на чужой неведомой планете. Он даже руки иногда потирал в нетерпении, пока Майя проводила анализ состояния его здоровья. В ответку он осмотрел её - возражения не принимались, это была стандартная процедура. Всё было в порядке, если не считать лёгкого эмоционального дисбаланса, снова таки в пределах нормы.
Все остальные также были в порядке. У идущего в первой группе Романовского даже рука успела зажить - от ожога и следа не осталось. А вот у Фёдора Михайловича приборчик обнаружил эмоциональный дисбаланс, по своей природе очень напоминавший тот же, что был у самой Пчёлки. Словно бы они переживали похожие эмоции. Небольшой сбой - совсем незначительный - оказался, как ни странно, у Кырымжана. Майор с Майей не разговаривал больше и вообще старался на неё не смотреть. И на капитана тоже.
Стругачёв прислал свои благодарности за вкуснейший завтрак («С мясом - вапще абьедение!») и пожелал удачной высадки, а также пообещал, что он тут на стрёме и, если что, всегда наготове и будет следить за высадкой. «Привет Серому!» - так заканчивалось его сообщение.
И вот уже вторая группа собралась в шлюзе вместе с первой, облачаясь в скафандры и готовясь провожать в дорогу первопроходцев новой планеты, этого загадочного молчаливого Кулимата, где им якобы могли помочь. В шлюзовом отсеке было очень светло - казалось, что свет пронзает людей насквозь и они просвечиваются. Но был он хоть и ярким, однако мягким, не режущим глаза - щуриться от него, как от солнца, не было необходимости.
Все лица были сосредоточены. Обе группы распределились по своим челнокам, расположившись по отдельности, и сейчас Майя, надевая скафандр при помощи Раздолбайла, могла видеть напряжённые лица четверых мушкетёров, отправлявшихся первыми. Они были уже почти готовы - Романовский проводил последние проверки скафандров. Из них только Игорь Кириллович позволял себе иногда легонько улыбаться.
- Разбираем оружие, - распорядился майор, доставая боезапасы из специального отделения в ангаре. Там был ряд чемоданов с бластерами и гранатами, а также боевыми виброножами. Всё это требовалось прикрепить к поясам скафандров. Майор всё так же не смотрел на Майю и Чижика, хотя остальным иногда доставались его оценивающие взгляды.
- Майя, давай помогу, - предложил Фёдор Михайлович, цепляя на свой пояс кобуру и ножны и принимая у Кырымжана следующий бластер для Светловой.
Ну, с бластером и ножом было понятно. А вот гранаты... Майя поняла, что не может различить, какие из них светошумовые, какие - слезоточивые, а какие - боевые, плазменные. Отличались они цветом и маркировкой, но не зная обозначений, было трудно что-либо понять. Спросить у более сведущих в этом деле или попробовать поизучать самой надписи? Вдруг разберётся...